Благо, бабушка была уже почти всегда в забытьи, не видела, не замечала ничего вокруг. Только по ночам громко стонала, будто проверяя, на каком она свете.
Врача она не вызывала. Никогда. Ей хватило одного раза, когда приехавшие врачи «скорой помощи», увидев немощную старуху в беспамятстве и придурковатую девчонку, вместо того чтобы спасать умирающую, спокойненько пошли на кухню, поставили чайничек, самовольно достали пачку пельменей, сварили и поужинали. Врач, чуть потискав Зинку в тесной прихожей, сказал на прощание:
– Держись, чувиха. Это природа! А ее не обманешь.
– Я и не собираюсь…
– Возраст твоей бабушки, – прокашлялся доктор, – доставляет всем хлопоты… Но помочь ей нечем. Жди…
Все реже и реже старушка приходила в сознание. Очнется, увидит измученную до крайности Зинку, заплачет горькими слезами:
– Ох, виновата я перед тобой, девочка! Ох, большой на мне грех… Страшно мне умирать! Надо матери твоей сказать, чтоб любила тебя, чтоб заботилась. Ты у меня мученица, душа безгрешная… Пропадешь!
Зинкина мать напрочь забыла сюда дорогу. Своих забот полон рот.
Однажды зимой шпанистые приятели пригласили Зинку в «оборудованный» подвал, где они грелись, пили вино и водку, играли в карты.
Угостили и Зинку.
От пары глотков сухого вина изнуренная бессонницей девчонка сомлела и прикорнула на краю пружинного матраса, свернувшись калачиком.
К чести местных пацанов нужно заметить, что они все-таки позвали крепыша. Тот начал Зинку первым.
Она спросонок сопротивлялась, пыталась кричать, царапаться. Тут, конечно, пришлось ее немного пристукнуть. Потом пацаны подержали… Перевернули…
Когда у крепыша любовь закончилась, тогда приступили и пацаны. Строго по очереди. Без зверства. Своя девка как-никак.
Утром Зинка приковыляла домой.
– Ты уже из школы? – обрадовалась, увидев ее, бабушка.
– Кончилась моя школа! – заорала Зинка. – У меня сегодня был выпускной!
– А почему же мне ничего не сказала? Так быстро время идет. – И бабушка снова горько заплакала. – А где же ты будешь работать?
– Найду.
И нашла. Стала полы мыть в женской бане. А в школу действительно перестала ходить. Лишь однажды приходила обеспокоенная классная руководительница, отворила незапертую дверь, прошла в комнату и ужаснулась увиденному: полубезумная старуха причитала:
– Я тебя не брошу… Я за тебя Бога молить буду… Сиротинка моя…
Больше никто о сиротинке в школе не вспомнил.
Зинка никому ничего не рассказала о случившемся в подвале. Пацаны вели себя спокойно и дружелюбно, будто ничего особенного и не произошло.
Крепыш потерял к ней всякий интерес, старался отвернуться при встрече.