О небо! — вздохнула про себя Фейт. Образ Лекса Элленберга все еще стоял у нее перед глазами.
Он выглядит совсем как Нэш!
Совсем как Нэш.
Сердце билось в груди как безумное, легким не хватало воздуха. Мышцы живота напряглись как после активной гимнастики. Руки дрожали, а во рту пересохло.
У него такие же угольно-черные волосы и ярко-синие глаза, ямочки на щеках и на подбородке, когда он улыбается. А вдоль виска идет тонкий, едва заметный шрам. Высокий, широкоплечий, сложен как греческий бог. Она была просто заворожена его красотой. Божество, которому не жаль принести в жертву себя самое.
У этого мужчины было все, чем она наделила Нэша Остина четыре года назад. Это поразило ее.
Ошеломило.
Когда она открыла глаза и увидела его рядом, то прямо задрожала. Сердце едва не выскочило из груди, и каждая клеточка в ней запела от счастья, что он наконец появился в ее жизни. Это чувство узнавания было таким острым, что словно обожгло сознание. Нэш, такой живой и настоящий, был рядом с ней.
А потом реальность в виде ее рыдающей ассистентки настигла ее, и она вернулась к действительности. Мираж растаял, выставив ее полной дурой и законченной мечтательницей.
Недостаточно того, что она упала в обморок, показав себя трусихой, так еще и уставилась на него как чокнутая, прошептав «Нэш» голосом, полным страсти. Он, наверно, решил, что она влюбчивая идиотка. Ей надо было сразу броситься со скалы, чтобы не мучиться от стыда, подумала Фейт, красная от смущения.
Подумать только: стоило ей увидеть эту огромную черную собаку — совершенно безобидную, по словам Лекса и Труди, — и она завопила и потеряла сознание, как девственница в фильме ужасов.
Какой-то давнишний инцидент с собакой — и она напугана на всю жизнь. Фейт ненавидела себя за эту слабость, за бесхарактерность. Собаки — лучшие друзья человека. Только потому, что на нее напал вредный чихуахуа сто лет назад, она не должна бояться их сейчас.
— Как тебе нравится это место? — поинтересовалась Труди. — Мило, да?
Фейт кивнула, пытаясь сосредоточиться на ее словах. Труди пришлось изрядно потрудиться, чтобы приготовить все для праздника. Меньшее, что она может сделать, — это со вниманием выслушать ассистентку.
— Здесь чудесно, — выдавила Фейт.
Труди, любовавшаяся видом из окна, повернулась к Фейт. Морщинка озабоченности появилась на ее лбу.
— С тобой точно все в порядке? — участливо спросила она. — Ты выглядишь неважно.
— Наверно, — согласилась Фейт. — Поверить не могу, что я потеряла сознание. — Она закатила глаза и плюхнулась на кровать. — Боже, какой стыд!