Харитон Романович ходил по комнате и ломал пальцы. Суставы на них щелкали бы, будь он живой.
— Вот именно! Почему не может быть второго, как я? Третьего, пятого, десятого?
— Не знаю! — истерично и в то же время театрально завопил старикашка. — Я что, Бог? Архангел?
— Так устрой мне встречу с Богом или архангелом!
— Кретин! О чем ты просишь!
— За «кретина» ответишь!
Случалось, и не раз, что Боря бил старикашку. Это было глупо, нелепо, бесполезно. Но давало выход Бориному отчаянию: я урод, с мертвяками разговариваю, без них не могу, и с ними тошно.
— Только не дерись! Не распускай руки! — Харитон Романович забился в кресло и съежился.
Хотя побои не доставляли ему вреда, он боялся их отчаянно. Зато потом долгое время был как шелковый, не ерничал и не обзывал Борю плохими словами.
— Антон Ильич Скробов. Тебе говорит о чем-нибудь это имя?
— Первый раз слышу. А с кем из… из наших он встречался?
— Было дело маньяка сексуального, проводника поездов…Да, да, знаю! До суда не дошло. Милейшего парня в тюрьме зэки порезали. Неужели выходит на контакт?
— Возможно, не он, а жертвы.
— Невинно убиенные — это не по нашей части, другой уровень.
— Ты, значит, не во все вхож?
— Юноша! Вы представляете себе, какое количество народа померло за историю цивилизаций? Миллиарды! Что ж мы, по-вашему, все друг с другом вась-вась? Поди, не горох в банке.
Иными словами, ты мне в этом деле не помощник? А если контингент Скробова окажется более интересным, чем мой? Например, мы займемся инсайдерскими делами? Чистая работа, никакой головной боли с производством, трудовыми коллективами и правительством. Стриги купоны и плюй в потолок. Харитон Романович явно нервничал, тряс коленом, грыз ногти — испугался.
— Поставлю вопрос по-другому, — гнул свое Боря. — Моя агентура — против Скробова. Если будет стычка, чья возьмет?
— Как ты себе это представляешь? Стенка на стенку души сражаются? Бред!
— Невозможно?
— Абсолютно. Тут даже не деревянные сабельки, не воздушные шарики, а ничто против ничего. Мы не властны действовать, пойми! Что-то реальное в реальности можешь сделать только ты, а мы — подсказать, направить, посоветовать. Но я очень сомневаюсь, что контингент Скробова может переплюнуть твой, Боренька!
— Ты все-таки разузнай, что можно. Переходим к текущим делам. Кто там первый? Пусть является.
* * *
Борис уже был в постели, когда вернулись из театра Катя и Алла. Дочь влетела в его спальню:
— Папа! Тайгер пропал! — и разразилась рыданиями.
Борис совсем забыл про кота, чтоб он сдох. Так, возможно, и случилось. Борис очень любил, когда Катя радовалась, и не признался бы даже самому себе, что в горе испытывает к ней еще большее умиление. Потому что только он мог ее утешить, убаюкать, снова сделать счастливой.