«Завтра в газете прочитаю, — подумал Антон, — что в Москве наблюдалось редкое для наших мест северное сияние».
Аферистка о чем-то спрашивала. Занятый борениями с невовремя вспыхнувшими желаниями, Антон услышал конец фразы:
— Я тебе нравлюсь?
— Это ничего не значит! — ответил он скорее себе, чем ей. — Свою судьбу с вашей связывать не собираюсь!
— И фигурка у меня отличная? — кокетливо поинтересовалась молодая мать.
— Отличная, — согласился Антон. — А уж актриса вы — каких поискать. Малый и прочие художественные театры отдыхают. Зачем вам криминальный бизнес? Идите на сцену. Любая прима, глядя на вас, от зависти съест свою шляпку.
Но девушка продолжала исполнять роль: поджала губы и обиженно заявила:
— Никогда бы не поверила, что ты можешь облить меня сарказмом, оттолкнуть. А я все равно тебя люблю!
Почему-то все девушки, включая талантливых аферисток, считают, что фраза «я тебя люблю» — вроде волшебного ключика, отпирающего мужское сердце. Глупое женское самомнение! Роковое заблуждение! Хотя… если рассмотреть конкретный вариант именно с этой самодеятельной актрисой… Ага! Потом усыновить ее отпрыска (симпатичный карапуз, надо признать…), потом заявятся еще двадцать пять родственников, в том числе настоящий муж и отец ребенка… На что люди только не идут ради московских площадей! Квартирный вопрос испортил нации и народности нашей прежде необъятной родины.
— Девушка, — устало проговорил Антон. — Еще раз повторяю: занавес упал, спектакль окончен, публика разошлась. Вас проводить до гардероба? Есть и второй вариант — звонок в милицию. Во всероссийском розыске пребываете? Еще нет? Перспектива очевидна.
Ребенок беспокоился, крутил головой, размахивал ручками. Мать его успокаивала, целовала в щечки и макушку. В ее обращении с младенцем было столько нежности, что сомнений не оставалось — это ее чадо, не чужое, навязанное по преступному сценарию. Одновременно девушка бросала на Антона взгляды, которые он бы назвал трогательно-беспомощными призывами родного человека о помощи, не будь особа абсолютно для него чужой.
Дальнейшие ее слова слегка напугали Антона: у девушки имелись явные проблемы с психикой.
— Ответь мне только на один вопрос! — взмолилась она и понесла бред: — Если живые держат в плену своей памяти мертвых, то и покойники могут не отпускать живых?
Приехали, в досаде подумал Антон, только приступа шизофрении не хватало! Или это у них эпилепсией называется? Сейчас на пол рухнет, пена изо рта пойдет. Ребенка покалечит.
— Сохраняем спокойствие! — миролюбиво произнес он. — Что нас интересует? Плен? Порядочный человек никого в плен брать не будет.