– Похоже, он в трансе, – сказала Хендерсон.
Руки водителя судорожно сжимали руль, а его голова медленно раскачивалась из стороны в сторону. Он повернулся и посмотрел в нашу сторону. Абсолютно пустое лицо, без всякого выражения.
– Вот, блин, дожили, – сказала Павлин. – Вообще-то такое следует запретить.
Обогнав голубую машину, мы поехали дальше.
– И все-таки что это было? – сказал Павлин.
– Жуть какая, – сказала Хендерсон. – Ну, эта книга. Нет, действительно жуткие вещи тут пишут.
– А что за книга? – спросил Павлин.
– Сердце-обличитель.
– Это такое название?
– Ага.
– Это что, про любовь? Как в любовном романе?
– Нет, это не про любовь.
– Знаешь, Бев, про любовь нет хороших историй. Есть только одна, которая про нас с тобой. Ты слушай меня. Я – твой любовный роман.
– Никакого повода у меня не было, – сказала Хендерсон. – И бешенства я не испытывал. Я любил этого старика. Он ни разу не причинил мне зла. Ни разу меня не обидел.
– Ты о чем? – спросил Павлин. – Я читаю из книжки.
– А-а.
– Его золото меня не прельщало.
– А меня бы прельстило, – сказал Павлин.
– Его золото меня не прельщало. Пожалуй, виной всему был его глаз! Да, именно! Один глаз у него был как у хищной птицы – голубоватый, подернутый пленкой. Стоило ему поглядеть на меня, и у меня кровь стыла в жилах.
Хендерсон читала, и волосы лезли ей в глаза. У нее длинные волосы, только теперь они грязные и свалявшиеся, а когда она двигает головой, они шевелятся, как живые. Волосы закрывали ее лицо, и я не видела, куда она смотрит. Но у меня было стойкое ощущение, что смотрит она на меня.
– И мало-помалу, исподволь, я задумал прикончить старика и навсегда избавиться от его глаза.
– Вот так вот? – сказал Павлин.
– Ага, – сказала Хендерсон. – Он хочет убить старика. Достал он его.
– Не старик, – сказала Тапело.
– В смысле?
– Его достал не старик, а глаз. И он хотел убить глаз.
– С головой парень явно не дружит, – сказал Павлин.
– Нет, – сказала Хендерсон. – Он тут пишет, что он не сумасшедший. Здесь сказано, что от болезни его чувства только обострились, а вовсе не ослабели и не притупились.
– Какой болезни?
– Тут не объясняется. Может, потом где-то будет.
– А зачем ему убивать этот глаз? – спросил Павлин. – Марлин, ты что-нибудь понимаешь?
– Да. По-моему, да.
– Ему не нравилось, когда на него смотрели, – сказала Тапело.
– Да? – сказала Хендерсон.
– Его бесило, когда на него смотрели.
– А, понятно, – сказала Павлин. – Знакомое чувство.
– Но тут что получается: он же кому-то рассказывает эту свою историю. Значит, на него все равно кто-то смотрит.