— Еще кофия. И розовую пастилку с орехами.
Фигуру нужно беречь. Но одна маленькая пастилка! крошечная!..
Чревоугодие легко выиграло спор у благоразумия.
— Сию минуту, моя благородная госпожа. Слушаю и повинуюсь!
Это была любимая присказка Абу-Низама. Многим посетителям нравилось.
Пока хозяин колдовал над джезвой из черненого серебра, дымящейся на жаровне с песком, Анри любовалась убранством кофейни. Потолок, обитый бархатом винного цвета, резные дверцы со стилизованными замочными скважинами, витые столбики красного дерева; стены инкрустированы крупными стразами, отражающими пламя свечей. Ларец, полный драгоценностей! Потоки маны здесь накапливались в Анри без малейших помех; и, главное, без дополнительных перестановок. Если бы не память о «Семи печатях», превращающая удовольствие в нечто запретное, стыдное, как бокал вина, выпитый на глазах умирающего от жажды…
— Во красотища! Это у нас тут что?
У лесенки, ведущей на террасу, стоял первый парень на деревне. Рыжие вихры, золотая россыпь конопушек, алая рубаха навыпуск, ядовитая прозелень мешковатых штанов. И сапожищи — новенькие, «со скрыпом», с густым запахом дегтя. Смотреть на эту разлюли-малиновую прелесть без смеха мог лишь дубовый болван. Вигилла совершила чудо, позволив себе скромную, едва заметную улыбку.
Встречай, столица! В ножки, в ножки падай!..
— У нас тут кофейня. А у вас?
— В смысле? — поддержал разговор парень.
— В смысле, наверху вывеска есть. Для тех, кто умеет читать.
Хрустнув позвонками, рыжий задрал голову к небу, желая удостовериться в наличии вывески.
— Умею! — сообщил он с такой искренней радостью, что не разделить ее казалось преступлением. — В Глухой Пуще всяк дурак грамоте обучен! Кофейня — это навроде харчевни?
— Навроде. Здесь главный харч: сласти и кофий.
Зря ты это, подруга. Лучше б пастилку кушала. Молча.
— Сласти я люблю! — конопатый направился к столику Анри, громко топая и скрипя сапожищами. Ответ он счел многообещающим приглашением.
Отшить нахала?
Несмотря на безобидную наглость, рыжий простофиля вызывал симпатию.
— Кош Малой, — с грацией медведя отвесил он поклон, шумно придвигая свободный стул.
Стул крякнул придавленным селезнем, но выдержал.
— Генриэтта Куколь.
— Эй, кофейник! — от широченной ухмылки веснушки едва не брызнули с лица Коша врассыпную. — Тащи сласти! Мне и даме!
Вигилла прыснула в кулак. Припечатал балагур старика Моше! Однако в следующее мгновение ей стало не до смеха. «…Агнешка Малая, гуртовщица из оседлых хомолюпусов…» Эй, рыжий, ты гуртовщице кто? Отец? Брат? Дядя? Певчий кенарь в клетке разразился арией, кофий медлит вскипеть, пена в обильных порах, солнце светит в оконце по левую руку… Подытожив базовый комплекс примет, мантисса пришла к выводу: скорее всего, старший брат.