— Ну что же ты?!
— Малый неживой товарищ идет.
— В каком смысле?
— В указанном большим живым товарищем. Спасибо за внимание.
Анри едва не сообщила малой неживой товарке, что она думает о дрейгурах в целом и о грудастой идиотке в частности. Но вовремя сообразила, в чем дело. На служебной коннекс-пудренице лежал ряд заклятий, наложенных лучшими карменторами «двух Т»: анхуэсцем Хосе Лисаррабенгоа и Гарсиа Кривым, гениями рунного частокола. Заклятие «окольных троп», на жаргоне вигов — «околесица», расположенное в третьем внешнем пучке, не позволяло мертвецу, восставшему или поднятому, без особого разрешения прикоснуться к артефакту Трибунала: даже укрытому в сумке, ларце или проглоченному крупным рогатым скотом. Самые добрые намерения, питаемые живым трупом, тем не менее мостили ему дорогу скатертью-самокруткой, пока он не поворачивал вспять или не терял остаток сил, падая вблизи недоступной цели.
Сотворив блокирующие пассы, Анри замкнула третий пучок на себя.
— Малый неживой товарищ идет, — повторила дрейгурица, сделала решающий шаг, взяла сумочку и отнесла вигилле. — Малый неживой товарищ выполнил приказ с честью. Малый неживой товарищ гордится собой. Спасибо…
— Да-да, я знаю. Спасибо за внимание.
— …за внимание.
На крышке пудреницы, повинуясь волевому пинку, проступил диск солнца с двумя лучами, растущими из центра диска. Лучи задумчиво трепетали, нащупывая верное положение. Судя по их дрожи, полдень миновал примерно полтора часа назад. «Славно вздремнула!» — в очередной раз порадовалась вигилла и внезапно поняла, что смущало ее во время купания.
Дрейгурица была жгучей брюнеткой!
***
— Агнешка, берегись!!!
Рыжий хомолюпус орал так, что его наверняка услышали даже покойники в Чурихе.
У барона заложило уши, как от близкого взрыва пироглобулы. Но предостережение опоздало. Каменная крошка личин осыпалась с коней, скрытых чарами от досужего взгляда, — и клин черных всадников врезался в ряды белых, опрокидывая, сминая, перемешивая два враждующих цвета. Причудливые иероглифы битвы, жестокой и скоротечной, испятнали картину. Сходным образом, пачкая тушью альбомный лист, подписывался в старости знаменитый график Вайда Мейнен, создавая цикл офортов «Para bellum».
Облако пыли окутало перекресток, скрыв происходящее.
— Деточки!..
— Дамы и господа! Прошу всех оставаться на месте. Я могу вас не узнать.
Конрад впервые слышал, чтобы человек говорил подобным тоном — отстраненно-властным, лязгающим, без интонаций. Так мог бы разговаривать железный голем или геральдический монстр с герба, обрети он дар речи. И тем не менее эти удивительные слова произнес Эрнест Ривердейл, граф Ле Бреттэн, рассеянный старичок-теоретик.