Бернард кивнул, дальше ехали молча. Деревья надвигались вроде бы сплошной стеной, но потом рассредоточивались и неслышно скользили мимо по обе стороны узкой тропинки. Ехать пришлось по одному, волы едва тащили повозку, колеса подпрыгивали на выпирающих корнях, переваливались с трудом. Повозка натужно скрипела, раскачивалась, внутри явственно постукивало, будто каменные валуны терлись друг о друга.
Потемнело. В небе прогремело, будто повозка раз в сто покрупнее нашей катила по булыжной мостовой там, наверху. С западной части неба двигалась плотная темная масса с разлохмаченным краем. Солнце пыталось просвечивать желтым пятном, но от края горизонта на смену двигались настоящие горы, и на землю пали сумерки.
Ливень хлынул неожиданно резкий, холодный. По голове и плечам застучали мелкие осколки льда. Конь нервно дергался, прядал ушами и все порывался пойти вскачь, словно на скачущего попадет капель меньше, чем на бредущего шагом.
Но волы тащили повозку тем же ровным шагом, ливня с градом почти не замечая. Я стиснул челюсти, терпел, превозмогал инстинкт каждого горожанина при первых же упавших каплях в смертельной панике броситься в любой подъезд, под любое укрытие, будто это не простой дождь, а огненный ливень Содома и Гоморры.
Ливень оборвался так же внезапно, как и начался. Впереди, обгоняя нас, пошла по дороге стена падающей с неба воды. Земля кипела, пыль взметывалась на высоту человеческого роста. Я посмотрел на своего коня, на себя: не только конские ноги и брюхо в грязи, но и мои ноги до колен покрыты серыми полосами жидкой грязи.
В воздухе послышался низкий басовитый звук. Звук раздался не то под землей, не то в небесах, но отозвался весь воздух, завибрировал, а потом звук медленно истаял, словно уходящая в песок волна.
Я насторожился, еще не поняв, в чем дело. Сверкающая на солнце глыба серебра исчезла вместе с конем, что ее нес на спине. Бернард тоже помрачнел, конь под ним рванулся вперед. Я слышал, как сзади заскрипели седла под Рудольфом и Асмером, я уже узнаю по характерному скрипу, когда снимают с крючьев топоры, достают из-за спин щиты.
Конь меня еще не понимал с полуслова, но со второго пинка затрусил по тропке. Заросли расступились, я почти на галопе выметнулся на широкую поляну. Могучие деревья стояли ровным строем, как гвардейцы, оттесйяющие толпу простолюдинов, мечтающих прорваться на военный парад перед Мавзолеем. Посреди идеально круглой, словно обведенной циркулем поляны поднимался довольно высокий домик с остроконечной черепичной крышей. Из трубы шел дым. Рядом с ней, в огромном гнезде из прутьев, длинная сутулая птица, стоя на одной ноге, с неодобрением рассматривала нас, непрошеных гостей.