– Мы должны стрелять, отец! Иначе нам не сдержать эти уступы! – сказал, подойдя, Симеон, старший сын графа.
– Нам их и так не сдержать, – обронил граф. – Будем брать свое во время штурма, тогда они сами подставятся под удар. Иди проследи за тем, как готовят выносные лотки, да смотри, чтобы делали прочно.
– Хорошо, отец, я прослежу.
Симеон ушел, а фон Марингер подозвал одного из своих капитанов:
– Посмотри на второй уступ, сейчас к ним подойдет пополнение, видишь?
– Понял, ваше сиятельство, – кивнул тот и побежал к ближайшей баллисте.
Громко топая, по лестнице поднялся длиннобородый алхимик Анцетиан.
– В синей бочке кислота закончилась, ваше сиятельство!
– Ну так возьми из другой!
– Вы не велели, ваше сиятельство.
– Теперь велю, иди.
– Благодарю, ваше сиятельство, – сказал алхимик, уходя.
На нем лежало приготовление горючей смеси из древесной смолы и желчевой кислоты, которую выпаривали из ядовитых бронзовых камней. Кислота была очень едкой, работники от ее паров умирали через месяц-другой, алхимики держались дольше – до полугода. Анцетиан же служил у графа второй год, при этом не харкал кровью, хотя лицом был бледен. Борода у него росла какая-то зеленая, однако с делом он справлялся, и граф был им доволен – смоляные бомбы Анцетиана вспыхивали разом, а горели так жарко, что даже камень слоился.
Перекрывая нетерпеливый стук катапульт, по далекой цели ударила баллиста. Фон Марингер проследил полет тридцатифунтовой бомбы. Она раскололась посреди цепочки шедших в подкрепление строителям солдат. Человек десять вспыхнули факелами, остальные бросились бежать обратно, сопровождаемые пущенными из катапульт булыжниками.
Вскоре люди-факелы попадали и пламя пошло на убыль – смешанная с кислотой смола выгорала быстро.
– Неопытные, – прокомментировал поведение погибших фон Марингер. Те из рабочих, кто прожил на строительстве уступов хотя бы пару часов, умели укрываться от бомб, и часто им это удавалось.
– Все трапеции – на центральный уступ! – крикнул фон Марингер, заметив, что и там рабочие команды увлеклись и забыли об опасности. Через минуту катапульты ударили по центральному уступу.
Прямо на глазах де Гиссара два только что отстроенных уступа были обстреляны зажигательными бомбами и в них сгорело несколько рабочих. Потери, конечно, небольшие, но с начала похода он потерял почти тысячу бойцов.
«Что поделаешь – я сам выбрал Марингер, хотя мог уйти на юг», – сказал себе граф.
Обстрелы то возобновлялись, то затихали, строительные команды продолжали терять людей, однако продвижение уступов не останавливалось. Работы велись в таком темпе, что зашибленных булыжниками никто не оттаскивал и они валялись повсюду, словно кучи тряпья, а им на смену приходили новые – людей пока хватало.