Все трактирщики города искали его расположения, неизменно приглашая на дегустации колбас и шпика, ибо, если еда Углуку нравилась, он покупал целиком жареную свинью или пару баранов.
– Ну так пусть убирает, – сказал Каспар, невольно поеживаясь при виде голых рук и перепачканного свиным жиром оголенного орочьего пуза.
– Пусть убирает, – пожал плечами Углук и, не переставая глодать мосол, метнул нож, который воткнулся в столб, перерубив веревку. Освобожденный воришка ударился головой о землю и свалился на бок.
– Похоже, он шею свернул, – предположил Каспар.
– Это едва ли, я это породу изучил – живучие, как гоблины. Сейчас оклемается.
И действительно, вор дернул ногой, потом рукой и приподнял голову:
– Спасибо, господин орк!
– Давай, складывай кости в мешки и поторопись, а то я голодный сегодня очень – доем свинью и за тебя примусь.
– А… а разве господа орки едят людей? – спросил вор, обращаясь скорее к Каспару.
– Людей нет, а воров – частенько.
Поверил пленник или нет, но он живо кинулся к груде костей и начал засовывать их в лыковые мешки, в которых Углуку доставляли из трактиров жареные свиные туши.
Когда мусор был сложен, Углук вытолкал вора вместе с мешками за порог и наподдал ногой, пригрозив в следующий раз прибить, если еще раз сунется к складам.
– Как поживает имдресс Генриетта, как ваш сынок, растет? – спросил орк, возвращаясь к гостю.
– Спасибо, все хорошо. А как ты?
– Да вот – еда имеется, служба тоже… – Орк вздохнул.
– Скучаешь? – угадал Каспар.
– Не знаю как и сказать, только меч я больше с собой не ношу, обхожусь вон колотушкой. – Орк показал кивком на прислоненную к стене суковатую палку. – Воевать больше не с кем.
– Понимаю, – сказал Каспар. Всего полгода прошло с того времени, как они выпутались из гибельной ситуации, да и то лишь потому, что удача была на их стороне, и вот пожалуйста – едва залечив раны и ожоги, оба, и Углук, и Каспар Фрай, заскучали.
– А славно мы погуляли, ваша милость, в пустыне Сабинленд.
– Славно, – согласился Каспар, вспоминая, как вздувалась пузырями кожа на них самих и на их лошадях, когда огненные драконы проносились над головами.
– У меня даже шрам остался. – Углук снял шлем, с которым не расставался, и показал полукруглые рубцы как раз там, где раскалившийся шлем пригорел к его голове.
Он нахлобучил шлем и повторил:
– Славно было.
– Славно, – улыбнулся Каспар. – Что ж, рад был застать тебя в добром здравии, пойду теперь домой. Как-нибудь еще загляну.
– Заглядывайте, ваша милость, а то скучно тут.
Когда Каспар вернулся домой, Генриетта уже приготовила поздний обед, Хуберт шлепал из комнаты в комнату, таская на веревке деревянную лошадку, тетка Каролина наблюдала за ним из угла, успевая вывязывать на спицах пуховые носочки.