Бугра тем не менее выстрел напугал. Он отскочил назад и, не имея возможности ответить тем же, поскольку огнестрельного оружия у него не было, потянулся за луком, висевшим у него за спиной, повернул голову и увидел Троя, потчевавшего молодого воина по имени Мелькающая Тень. Бугор принялся сосредоточенно изучать спину Троя, а затем хлопнул его по плечу левой рукой, как незадолго до этого тот приветствовал его самого. Трой обернулся, и в его лоб врезалось острие томагавка. Это был один из тех железных томагавков, что поставляли индейцам торговцы. Помните? Его еще можно использовать как трубку: табак набивается в широкое отверстие наверху, а рукоятка высверлена…
Какое-то мгновение Трой, скосив глаза, смотрел на деревянную ручку топорика у самой своей переносицы, а затем Бугор выдернул оружие из раны, и несчастный, обливаясь кровью, рухнул к его ногам. Мелькающая Тень успел выхватить из его слабеющих рук початую бутылку, отхлебнул изрядный глоток и съездил ею прямо по физиономии Бугра. Удар был столь силен, что оба разлетелись в разные стороны. Бутылка упала между ними, и коричневатая жидкость, булькая, потекла на давно не видавшую дождей землю прерии.
Их стычка словно послужила сигналом к общей свалке, белые и индейцы сцепились между собой, отчаянно крича, завывая, улюлюкая, паля друг в друга и пуская в ход ножи и томагавки. Потом клубок тел распался, индейцы достали свои луки и в воздухе запели стрелы.
Женщины и мы, дети, наблюдали за бойней из повозок, и, хотя я не видел среди всей этой кровавой толчеи своего отца, неоднократно слышал его крики: «Остановитесь, братья, за что?.. « Увидел я его лишь на следующее утро, две стрелы пришпилили его к земле, как чучело для просушки. С него не сняли скальп, ведь это не было настоящей войной, а прочие трофеи индейцев не интересуют. Здесь они дрались не только с бледнолицыми, но и друг с другом.
Уолш, не желавший поначалу вмешиваться, в конце концов не выдержал и бросился в драку, выхватив из-за голенища сапога длинный нож, но на него навалились сразу трое, и теперь он умирал в страшных мучениях с собственным ножом в животе. Чуть поодаль лежал Джекоб Уорсинг, я узнал его по новым набойкам на сапогах, сделанным в форте Ларами; ближе к повозкам, головой к нам, распростерся Джон Клейрмонт, а правее — мой отец.
После того как с белыми мужчинами было покончено, шайены занимались исключительно бутылками, не обращая ни малейшего внимания на женщин и детей. Только благодаря этому и удалось скрыться миссис Уорсинг с ребенком. Повозки заслоняли их от краснокожих, и они бежали в сторону далеких гор с белыми вершинами. Их было видно целую милю: они то появлялись, то исчезали, а потом и вовсе скрылись из глаз. Больше я о них никогда не слышал. Мы же словно окаменели, боясь пошевелиться или заплакать.