Ошарашенный услышанным и чувствуя вину за свои слишком поспешные выводы, я щедро расплатился с ней. От такого головокружительного взлета по социальной лестнице у меня даже заложило уши. Я всегда мечтал о достойном муже для моей малышки, но никак не ожидал, что это произойдет так быстро. Близкая свадьба Амелии застала меня, как говорится, врасплох.
Получив деньги, старая ворона послала за Амелией и со словами: «Не буду вам мешать» — поспешно удалилась.
Девушка вошла, скромно потупив глазки, и села передо мной, положив руки на колени. Боже, как напоминала она в этот момент миссис Пендрейк!
— Надеюсь, дядюшка, ваше путешествие было успешным, — произнесла Амелия ангельским голоском.
— Мисс Уомсли сказала мне, что ты выходишь замуж.
В ее глазах мелькнуло что-то похожее на испуг, и я поспешно добавил:
— Я не возражаю, дорогая. И рад, что в твою жизнь вошла большая любовь.
Маска смирения на ее лице сменилась более знакомым мне выражением, не то чтобы циничным или наглым, а просто реалистичным.
— Ты ведь никогда на самом деле не верил, что я действительно твоя племянница? — спросила она. — Если я ошибаюсь, это просто ужасно.
Знаете, можно жить долгие годы, стараясь не смотреть правде в глаза. Когда же кто-нибудь решит вдруг конкретизировать понятия, становится просто тошно. Я знавал немало горьких пьяниц, которые цеплялись за жизнь только потому, что отказывались верить в свою безвозвратно загубленную судьбу. Вот и я считал Амелию своей кровной родней, намеренно забывая о том, что девица в ее положении запросто могла просто пойти на поводу у случайного клиента и сказать ему именно то, что он хотел от нее услышать. В конце концов, играть роль моей племянницы — куда более легкая и приятная работа, чем та, от которой я ее оторвал.
Эта мысль не раз приходила мне в голову, но я старательно ее гнал. Почему? О сэр, все очень просто: всей своей нелегкой жизнью я заработал право самому решать, кто является моим родственником, а кто — нет. У меня были две семьи, и обе я потерял при трагических обстоятельствах. И когда Амелия предложила себя в качестве моей племянницы, я был слишком счастлив, чтобы подвергать ее слова тщательному анализу.
— Понимаешь, — продолжала она, — я давно искала шанс изменить свою жизнь, и, когда появился ты, я сказала себе: вперед, дурочка, лови момент! — Она взяла меня за руку и тихо добавила: — Если ты теперь пошлешь меня к черту, я совершенно не обижусь. Но все-таки хочу сказать тебе правду. Когда мне было двенадцать, моя мать сбежала с гарнизонным барабанщиком, а отец допился до смерти через пару лет. Это произошло в Сент-Джо. Оттуда я и попала сюда. Один парень, часто заглядывавший к Долли, много рассказывал мне о мормонах, поэтому-то моя история и звучала правдоподобно.