Он посмотрел на нее, и внезапно борьба эмоций в нем угасла, оставив лишь юношеское желание. В голубых глазах заплясали огоньки. Он ослепительно улыбнулся, опустил на пол ноги, встал и, протянув перед собой руки, двинулся к ней.
— Не уходи, — прошептал он. — Да, Люцифер должен оставаться Люцифером, но в его владениях он может становиться кем пожелает. Сегодня, например, Люциферу угодно стать обычным мужчиной.
И хотя в его словах звучала уверенность, Модести почувствовала, когда он обнял ее, что он весь дрожит. Его поцелуй напоминал поцелуй неискушенного мальчика, но сейчас это не имело никакого значения.
— Помоги мне, — прошептала она, гладя ему руки. — Теперь я уже не боюсь, но я хочу быть достойной тебя.
— Ты будешь достойной меня, — сказал он и потянул ее к кровати.
А затем она начала руководить его неумелыми движениями, бормотать слова восхищения и ободрения, показывая всеми средствами, что он наставник, а она лишь робкая ученица.
Когда его мощное тело наводнил финальный радостный экстаз, Модести почувствовала удовлетворение — не оттого, что победила, но оттого, что подарила этому юноше что-то очень нужное.
После этого Люцифер исчез, а его место занял обыкновенный молодой человек, который шептал неуклюжие ласковые слова, крепко прижимая ее к себе и начисто позабыв о своем вечном бремени. Это был юноша, совершенно не подозревающий о своей неумелости, потому что она удачно скрывала это от него, юноша, которого снова посетило неодолимое желание, и он опять вошел в нее.
Было уже поздно, когда Люцифер заснул. Модести лежала на спине, баюкая его голову, поместившуюся между ее плечом и грудью, и думала о том, что, каким бы ни оказался исход, она рада хотя бы тому, что подарила ему эту ночь.
Два раза в неделю Гарсиа выходил в море на одной из своих лодок и ловил акулу. Сейчас он стоял под жаркими лучами полуденного солнца возле своей хижины на каменистом берегу маленькой бухточки ярдах в ста севернее основной бухты. Он разглядывал мертвую акулу, которую поймал накануне в открытом море в миле с лишним от берега.
— Ты теперь протащишь ее по бухте? — спросил Колльер.
— Да, сеньор. Но только через день-другой. Пусть полежит.
— Когда начнет разлагаться? — спросил Колльер, зажав нос и делая характерный жест рукой.
— Да, — кивнул Гарсиа. — Тогда другие акулы не придут сюда. Я тащу ее за лодкой по бухте четыре раза в день. Тогда можно спокойно плавать. Старая акула там. — Он показал на вход в бухту, где виднелся верх большой сети. — Она уже не годится. Вот-вот развалится. Но завтра эта будет в порядке.