— Судить вас никто не стал бы, — говорил Зейдлиц, — однако под угрозу была поставлена ваша карьера, ваша репутация в научных и дипломатических кругах, и вот тогда-то вы инсценировали покушение на Караванной. Сами вы находились внутри кареты, кучером в маске был Рогов как более молодой и физически сильный из вас двоих. Целил он мимо, убивать Каменского вы еще не собирались. Вы хотели убедить его, что эти фанатики существуют на самом деле, что они есть. На сей раз это вам удалось. Он отказался от мысли сделать заявление для прессы, но очень скоро понял, что его дурачат…
— Простите, — вставил Иван Дмитриевич, — вы так и не объяснили, от кого он узнал историю гибели Найдан-вана.
— Или от мадам Роговой, или, что вероятнее, от вас, мадам, — усмехнулся Зейдлиц, переводя взгляд на Елену Карловну. — Судьба не носит колокольчика на шее. Быть может, разглашая тайну, доверенную вам мужем, вы всего лишь хотели подарить любовнику оригинальный сюжет для рассказа. Говорят, ему не хватало сюжетов.
Он умолк. В тишине отчетливо прозвучал мерзлый голос вдовы:
— Стерва.
— Это говоришь мне ты? -стремительно повернулась к ней Елена Карловна. — Ты? Твой муж потому и застрелился, что ты ему изменяла.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал Тургенев, поднимаясь.
— Не хотите узнать, что было дальше? — спросил Шахов.
— Нет. Спасибо.
— Напрасно. Каков сюжет!
— Не в моем вкусе.
Тургенев поцеловал руку вдове, ни слова не сказавшей ему на прощанье, холодно кивнул остальным и вышел. Дверь осталась открытой. В передней, выискивая под вешалкой свои калоши, вытягивая шарф из рукава пальто, он еще слышал голос Зейдлица:
— Разоблачение не заставило бы себя ждать, и вы решились на крайнее средство. Все было продумано заранее. Зная, что в это время Каменский будет один дома, вы вошли в квартиру, а после покинули ее, никем не замеченные, но или вы слишком рано выдали свои намерения, или, как я уже говорил, револьвер осекся. Каменский успел схватить вас за горло, тогда вы или Рогов…
Внезапно на лестнице раздались шаги. В дверь позвонили.
Из записок Солодовникова
К вечеру восьмого дня пути открылся между холмами небольшой монастырь в тибетском стиле, с плоскими крышами храмов. Кирпичная оградка приветливо белела на фоне щебенистых осыпей, но чем ближе мы подъезжали, тем явственнее ощущался дух запустения. На дороге не видно было следов скота, площадка перед застенными субурганами поросла травой. Из ворот никто не вышел, в тишине слышался лишь тоскливый в своей безжизненной однотонности стук молитвенной мельницы, вращаемой ветром на кровле главного дугана. Внутри мы нашли разоренные кумирни и несколько скелетов, дочиста обглоданных лисами и дикими собаками. Очевидно, еще осенью тут бесчинствовала китайская солдатня, одни ламы были убиты, другие бежали и не спешили возвращаться, пока не падет Барс-хото. Мне объяснили, что, если обитель осквернена убийством и покинута, она становится жилищем злых духов. Чтобы отогнать их, мои спутники то и дело хлопали в ладоши. Ночевать тут никому не хотелось, лагерь был разбит за оградой. Быстро стемнело. В прозрачной атмосфере нагорья звезды горели ярко и сильно, созвездия резко бросались в глаза.