Когда война подошла к концу, она уже знала, что придется расстаться с ними, и заранее приготовилась к неизбежной разлуке. Годы, прожитые в обличье Карен Хансен, были всего лишь игрой. Она была полна решимости вновь стать Карен Клемент. Девушка пыталась вспомнить подробности прошлого, отца, мать, братьев, но в ее памяти вставали лишь смутные образы. Она снова и снова представляла себе встречу с родными, заставляла себя тосковать по ним.
Однажды ночью, через несколько месяцев после окончания войны, Карен сказала Хансенам, что уезжает, чтобы найти своих родителей. Она, мол, снова была у женщины из Красного Креста, и та думает, что будет больше шансов отыскать их, если она поедет в Швецию и поживет в каком-нибудь лагере для перемещенных лиц. В действительности шансов было немного, но она не могла больше мучить Хансенов.
Карен болела душой не столько за себя, сколько за Ааге и Мету. Пообещав писать и мало надеясь на встречу в будущем, четырнадцатилетняя Карен Хансен-Клемент без оглядки бросилась в бездонный людской водоворот, вызванный войной.
Действительность развеяла мечты Карен быстро и беспощадно. Первый месяц после отъезда из Дании стал сплошным кошмаром. Избалованная, привыкшая к всеобщей любви и заботе, она жила теперь в непрерывном страхе. Но упрямая решимость заставляла ее продолжать поиски.
Сначала она поехала в шведский лагерь, затем в какой-то бельгийский замок, который кишмя кишел бездомными, нищими бродягами — бывшими узниками концлагерей, рабами рабочих отрядов. Каждый день приносил Карен новые потрясения.
Двадцать пять миллионов погибло в этой страшной войне.
След вел в лагерь для перемещенных лиц Ля Сиотат, расположенный на берегу Лионского залива в нескольких милях от Марселя. Это было жуткое место. Угрюмые бетонные бараки, утопавшие в море грязи, были набиты до отказа, не хватало всего, и тень смерти витала над его обитателями. Для них Европа превращалась в сплошную могилу.
Геноцид! Танец смерти, охвативший шесть миллионов человек! Карен впервые услышала имена Франка и Мюллера, Гиммлера и Розенберга, Штрейхера, Кальтенбруннера и Гейдриха. Она услышала имена тысяч людоедов поменьше: Ильзы Кох, которая приобрела страшную славу, изготовляя абажуры из татуированной человеческой кожи; Дитера Вислицены, быка-провокатора, который вел человеческие стада на убой; Крамера, который специализировался на избиении кнутом голых женщин. Все чаще произносилось имя самого остервенелого палача — Эйхмана, палестинского немца, свободно говорящего на иврите, — одного из авторов геноцида.