— Ты находишь ее забавной?
— Как для кого.
— Для нас?
— А мы-то здесь при чем?
Ты, может, и ни при чем. А мы с Полли, если ты помнишь, отвечаем за безопасность пассажиров «Титаника». А им, как тебе известно, Габриэль Лавертен предсказала мучительную смерть. «Они не утонут, — заявила ваша милая дама, — но позавидуют утопленникам…» Ты по-прежнему находишь это забавным?
— Боже праведный! Стив, не думаешь же ты…
— Думаю. Однажды она уже попыталась доказать свою правоту с помощью яда, но отнеслась к этому не слишком серьезно, и…
— Ее высмеяли.
— Верно, Полли. Она дорого заплатила за ошибку. Но на ошибках, как известно, учатся.
— Вы можете организовать нашу встречу с этой дамой, мсье Клебер?
— В принципе — могу, мадам. Но — увы! — не теперь. Будь она в Париже…
— Черт тебя побери, Жан! И ты молчал?!
— Но, Стив! Разговор только сейчас принял такой оборот… Я как раз собирался… Ее племянница…
— Она же пресс-секретарь?
— И просто секретарь, и горничная, и мажордом по совместительству. Габи вынуждена экономить. Когда-то она выучила племянницу на свои деньги. Теперь девочка отрабатывает диплом.
— Понятно. Так что же племянница?
— Сказала, что Габи отдыхает.
— Не сказала — где?
— Я не спрашивал. Обычно она отдыхает на островах.
— Мы можем навестить молодую леди? Прямо сейчас? Обветшалая роскошь.
Очень точное определение.
Квартира Габриэль Лавертен в шестнадцатом округе Парижа дышала роскошью и тленом.
Гостиная, в которую их провела приветливая молода; женщина — племянница мадам Лавертен, — оказалась большой затемненной комнатой.
Тяжелые, лилового бархата портьеры на высоких окнах приспущены, хотя на улице пасмурный день и хотелось света.
В интерьере — смесь утонченного французского шика — в основном Людовик XVI: много мышино-серого, кремового, легкой лепнины — с тяжелой роскошью Востока, марокканские бархатные подушки, парчовые скатерти и накидки, резное дерево, зеркала в тяжелых серебряных оправах.
Все ощутимо тронуто временем. Поблекли краски. Осыпалась позолота. Почернело серебро. Слабо пахнет дорогими духами, пылью и… увядшими цветами.
Люси Лавертен около тридцати, она прекрасно образованна, без сомнения — умна и очень любезна.
Но хочет казаться серой мышкой и оттого — совершен но неприметна.
Высокая, она умудряется держаться таким образом, что даже маленькому Стивену Муру кажется, что они одного роста. Это, без сомнения, большое искусство.
Люси делает все, чтобы клиенты и вообще гости те тушки чувствовали себя комфортно.
Она от души пыталась им помочь, но никакой полезной информацией — увы! — не располагала.