«Макс, ну послушай меня. Представь, что у тебя есть пациент с… Макс, ты не слушаешь, ты головой вертишь».
«Да слушаю я, слушаю», – настаивал Макс.
«Например, у тебя есть пациент с увеличенной простатой и полностью закупоренной уретрой, – продолжал Брейер. – У него задержание мочи, обратное почечное давление повышается, начинается отравление мочой, но при всем при этом он отвергает любую помощь. Почему? Может, у него старческий маразм. Может, твои инструменты, твои катетеры и этот лоток со стальными зондами пугают его больше, чем уремия. Может, у него психоз и он думает, что ты собираешься его кастрировать. И что тогда? Что ты будешь делать?»
«Двадцать лет работаю, – ответил Макс, – с таким никогда не сталкивался».
«Но мог бы… Я привожу это в пример, чтобы ты понял. Если бы такое случилось, что бы ты сделал?»
«Это надо решать его семье, а не мне».
«Макс, да ну тебя, ты уходишь от ответа! Представь себе, что у него нет семьи».
«Откуда я знаю! Что они там делают в психиатрических лечебницах: связать его, дать наркоз, ввести катетер, попытаться расширить уретру при помощи зондов».
«Каждый день? Связывать его и вводить катетер? Ладно тебе, Макс, ты его за неделю угробишь! Нет, ты бы попытался изменить его отношение к тебе и к лечению. То же самое и с детьми. Разве хоть какой-нибудь ребенок хочет, чтобы его лечили?»
Макс проигнорировал замечание Брейера. «Еще ты говорил, что собираешься его госпитализировать и разговаривать с ним каждый день, – Йозеф, да сколько же это займет времени! Разве он заслуживает, чтобы ты тратил на него столько времени?»
Когда Брейер объяснил, что его пациент беден и что он планирует воспользоваться принадлежащими семье койками и лечить его бесплатно, Макс совсем озаботился.
«Йозеф, ты начинаешь меня беспокоить. Я тебе честно скажу. Ты меня всерьез беспокоишь. Из-за того, что с тобой поговорила какая-то русская девушка, которую ты знать не знаешь, ты собираешься лечить сумасшедшего, который не хочет, чтобы его лечили, от заболевания, наличие которого он отрицает. А теперь ты заявляешь, что будешь делать это бесплатно. Скажи мне, – Макс наставил указующий перст на Брейера, – кто из вас более безумен, ты или он?»
«Я тебе скажу, что есть безумие, Макс! Ненормально то, что ты постоянно думаешь о деньгах. Приданое Матильды лежит в банке, на него набегают проценты. А потом, когда каждый из нас получит свою долю наследства Олтманов, мы с тобой будем купаться в деньгах. Я не могу начать тратить все деньги, весь свой доход, а у тебя, насколько я знаю, денег еще больше, чем у меня. Так зачем говорить о деньгах? Зачем беспокоиться о том, может ли такой-то пациент мне заплатить? Иногда, Макс, ты ничего, кроме денег, не видишь».