Что бы там ни было, Брейер не возражал против такой значимости Ницше в его жизни. По сравнению с порабощающими, мародерскими фантазиями о Берте интерес к Ницше казался невинным, даже полезным. На самом деле у Брейера создалось ощущение, что эта встреча с экстравагантным незнакомцем должна была стать для него чем-то вроде искупления.
Брейер шел дальше. Тот, другой человек, живущий и прячущийся в Ницше, тот человек, который молил о помощи, где он был теперь? «Тот человек, который коснулся моей руки, – повторял Брейер, – как мне достучаться до него? Должен быть какой-то способ! Но он решил покинуть Вену в понедельник. Неужели нельзя его остановить? Должен быть какой-то способ!»
Он сдался. Он прекратил думать. Его ноги продолжали нести его по направлению к теплому, ярко освещенному дому, к детям и любящей, заботливой Матильде. Он сосредоточился на вдыхании холодного-холодного воздуха, согревании его в колыбели легких и выдыхании облаков пара. Он вслушивался в звуки ветра, своих шагов, хруст хрупкого наста под своими ботинками. И внезапно он нашел тот способ, тот единственный способ!
Он ускорил шаг. Всю дорогу до дома он повторял в такт скрипу снега под ногами: «Я знаю как! Я знаю как!»
В ПОНЕДЕЛЬНИК УТРОМ Ницше пришел в кабинет Брейера, чтобы закончить их совместное дело. Тщательно изучив подробно расписанный счет Брейера и убедившись, что в нем действительно указано все, Ницше заполнил чековый бланк и вручил его Брейеру. Тот в свою очередь отдал ему отчет о консультации, предложив ознакомиться с ним в кабинете на случай, если возникнут какие-либо вопросы. Изучив отчет, Ницше открыл портфель и убрал бумагу в папку к другим медицинским отчетам.
«Замечательный отчет, доктор Брейер. Разумный и вразумительный. И, в отличие от других отчетов, в нем нет профессионального жаргона, который, создавая иллюзию знания, является на самом деле языком невежества. А теперь назад, в Базель. Я и так отнял у вас слишком много времени».
Ницше закрыл портфель и запер его. «Я расстаюсь с вами, доктор. Я в долгу перед вами – в большем, чем когда бы то ни было. Обычно прощание сопровождается отрицанием необратимости происходящего: люди говорят „AufWiedersehen“, до встречи. Они с легкостью планируют воссоединения, но еще быстрее они забывают об этих решениях. Я не такой. Я отдаю предпочтение правде, которая состоит в том, что мы с вами вряд ли когда-нибудь встретимся снова. Возможно, я никогда не вернусь в Вену, а у вас вряд ли когда-нибудь появится настолько сильное желание поработать с пациентом вроде меня, чтобы искать меня в Италии».