Одну из этих шести коек Брейер, представлявший семью Олтманов в совете клиники, зарезервировал для Ницше. Влияние Брейера в Лаузоне не ограничивалось полномочиями совета; он был личным врачом директора больницы и еще нескольких членов администрации.
Прибывших в больницу Брейера и его пациента встречали с большим почтением. Все регистрационные процедуры были отложены, и директор и главная медицинская сестра лично повели доктора и пациента смотреть свободные палаты.
«Слишком темно, – оценил Брейер первую показанную им комнату. – Герру Мюллеру необходим свет для чтения и письма. Давайте посмотрим что-нибудь на южной стороне».
Вторая комната была небольшой, но светлой, и Ницше сказал: «Это подойдет. Здесь намного светлее».
Но Брейер сразу же возразил: «Слишком маленькая, воздуха совсем нет. Что есть еще?»
Третья комната тоже понравилась Ницше: «Да, это то, что нужно».
Но Брейер опять был недоволен: «Слишком людно. Слишком много шума. Вы можете дать нам комнату подальше от пункта дежурства?»
Как только они вошли в третью комнату, Ницше, не дожидаясь отзыва Брейера, убрал портфель в чулан, разулся и лег на кровать. Спорить с ним никто не стал, так как Брейеру тоже понравилась просторная светлая угловая комната на третьем этаже с большим камином и прекрасным видом на сад. Обоим мужчинам приглянулся огромный, слегка потертый, но сохранивший королевский шик синий с розовым исфаганский ковер, остаток былой роскоши, напоминание о счастливом богатом времени в поместье Лаузон. Ницше благодарно кивнул на просьбу Брейера принести в комнату письменный стол, газовую настольную лампу и удобный стул.
Когда они остались одни, Ницше вдруг понял, что он слишком рано встал на ноги после приступа: силы подошли к концу, возвращалась головная боль. Без возражений он согласился провести следующие двадцать четыре часа на постельном режиме. Брейер отправился по коридору к пункту дежурства заказать лекарства: настойку безвременника, болеутоляющее и хлоралгидрат, снотворное. Ницше приобрел настолько сильную зависимость от хлорала, что ему потребуется несколько недель отвыкания.
Когда Брейер заглянул в комнату Ницше попрощаться, тот оторвал голову от подушки и, подняв стаканчик с водой, стоявший у кровати, произнес тост: «До завтра! За официальное начало нашего проекта! Я немного отдохну, а потом планирую посвятить остаток дня разработке стратегии философского консультирования. AufWiedersehen, доктор Брейер».
«Стратегия! Пора, – думал Брейер в фиакре по дороге домой, – пора и мне подумать о стратегии. Он был так занят заманиванием Ницше, что даже не задумывался над тем, как он собирается приручать свою добычу, теперь попавшую в палату № 13 клиники Лаузон. Сидя в качающемся и дребезжащем фиакре, Брейер пытался сконцентрироваться на своей стратегии. В голове все перепуталось, у него не было никаких рекомендаций, он не слышал ни об одном похожем прецеденте. Ему придется разрабатывать принципиально новую терапевтическую методику. Хорошо бы обсудить это с Зигом, такого рода вызовы были ему по вкусу. Брейер попросил Фишмана остановиться у больницы и найти доктора Фрейда.