«Ну, сдается мне, не такая уж любящая и чувствительная. Только вспомните, как она любит вас! Она пытается соблазнить вас на адюльтер».
Брейер покачал головой: «Нет, это не…»
Ницше не дал ему договорить: «О да, о да! Вы не можете это отрицать. Соблазнение – вот как это называется. Она опирается на вас, притворяясь, что не может ходить. Она кладет свою голову в ваши ладони, губами к вашему мужскому достоинству. Она пытается разрушить ваш брак. Она публично унижает вас, притворяясь беременной вашим ребенком! Разве это любовь? Не дай мне боже такой любви!»
«Я не осуждаю и не критикую своих пациентов, я не позволяю себе смеяться над их болезнями, Фридрих. Уверяю вас, вы просто не знаете эту женщину».
«Хвала господу и за это! Я знал таких женщин. Поверьте мне, Йозеф, эта женщина не любит вас, она хочет уничтожить вас!» - пылко произнес Ницше, сопровождая каждое свое слово постукиванием по блокноту.
«Вы судите о ней по тем женщинам, которых знали вы. Но вы ошибаетесь – все, кто знает ее, думают так же, как и я. Что вы получаете, выставляя ее на посмешище?»
«В этой ситуации, как и во многих других, вы стреножены своими добродетелями. Вам тоже стоит научиться высмеивать! Это путь к здоровью».
«Когда дело касается женщин, Фридрих, вы становитесь слишком суровым».
«А вы, Йозеф, слишком мягким. Зачем вам, несмотря ни на что, защищать ее?»
Волнение не позволило Брейеру оставаться на месте. Он вскочил и подошел к окну. Он смотрел на сад, где ковылял мужчина с завязанными глазами: одной рукой он хватался за сиделку, в другой была зажата трость, которой он проверял тропинку перед собой.
«Дай волю чувствам, Йозеф. Не сдерживайся».
Не прекращая смотреть в окно, Брейер ответил через плечо: «Вам легко критиковать ее. Если бы вы увидели ее, уверяю вас, вы бы по-другому запели. Вы бы оказались у ее ног. Это ослепительная женщина, Елена Троянская, квинтэссенция женственности. Я уже говорил вам, что следующий ее врач тоже влюбился в нее».
«Вы хотите сказать, стал ее новой жертвой!»
«Фридрих, – Брейер повернулся и посмотрел на Ницше, – что вы делаете? Я никогда вас таким не видел. Почему вы так на нее нападаете?»
«Я делаю то, о чем вы меня просили, – ищу другой способ борьбы с вашей одержимостью. Я уверен, Йозеф, что ваши мучения в некоторой степени являются следствием затаенной обиды. Что-то в вас, будь то страх или некая робость, не позволяет вам выразить гнев. Вместо этого вы гордитесь своей кротостью. Вы превращаете необходимость в добродетель: вы глубоко закапываете свои чувства, а потом, не испытывая чувства обиды, начинаете считать себя святым. Вы больше не играете роль понимающего терапевта, вы вживаетесь в эту роль – вы начинаете верить в то, что вы слишком хороши для того, чтобы впадать в гнев. Йозеф, небольшая месть – неплохая штука! Проглоченной обидой можно и отравиться!»