Андрею очень не хотелось оставлять Айшат черт знает где, поди знай, что надумает эта блаженная позитивистка. Не долго думая, он напялил на девушку свою хламиду, с трудом влез в разрезы туники, и теперь все трое, не слишком отличаясь от пестрой массы прогрессивных римских юношей, может быть, именно поэтому напоминали парочку извращенцев под присмотром пожилого сутенера.
— Это они не уходят, — словоохотливо подключился к беседе незваный собеседник, сидевший слева от доцента Хромина, а вернее, навалившийся на него всей бесформенной жирной массой. — Это они чего-то еще в сенате удумали.
От говорившего страшно разило чесноком, и Андрей строго поглядел на оратора из-под недавно полученного настоящего деканского шлема с полузабралом. Но тот лущил арахис и ничего не заметил. Зато активизировался сосед справа от Айшат.
— Нон сангви, нон катарзи![23] — проорал он на сардинском диалекте. — Мы платили за кровь! — При этом сардинец размахивал в воздухе краешком тоги.
И вот ему ответили из-за ближайшей лестницы, потом с ближней трибуны, потом с дальней, и цирк загудел. Гладиаторы, пожимая плечами, послушно уходили с арены, только один шагал с торжеством временного победителя. Андрей насторожился, когда в общем многоголосье ему померещился русский мат.
— Вот уже неделю нет покоя свободным жителям Вечного города! — отплевывался лузгой на сандалии доцента чесночный сосед. — Что ни день, то указ, что ни ночь, то крыс из подвалов гоняют.
— Простите, — поинтересовался вдруг доцент, — а указы носят тенденциозно однотипный характер?
— Крыс морить, раз, — начал загибать пальцы чесночный, — прокаженных угнали куда-то, мелочь девать некуда, ходим гремим, — он погремел разменной монетой в кошельке. — Где-то водопровод разобрали, скоро, говорят, повинность будет: с каждого дома по рабу, Сучье болото осушать. Комары там, вишь ли, москиты!
Доцент уже давно дергал Андрея за край полураспоротой по шву туники.
Трибуны зашумели, готовые взорваться хохотом. На арену вышла группа странных людей. Одетые в завязывающиеся лямочками на спинах хитоны, они разбились в шеренгу по двое. Один при этом держал увесистую амфору, тщательно отворачивая нос от поднимающегося из ее узкого горлышка запаха. Другой же усердно раздувал над этим горлышком кузнечные мехи, благодаря чему у горловины возникало нечто вроде белесого тумана, оседавшего частью на арену, частью на руки причудника.
— Тебе это ничего не напоминает? — упавшим голосом поинтересовался доцент.
— Пульверизаторы! — вытаращил глаза Андрей. — Взвод дегазации! Санобработка!