— А-а, волки позорные! — выражал протест Белаш, когда бесстрастные легионеры, перетянув ему веревкой руки и ноги, обматывали ею голову — сзади за шею, спереди через рот. — Полукровки развратные, чукчи поганые, менты продажные, жидовские, черномазые! Му-со-ра!
* * *
— Они считают, что его зарезал я! — шептал Хромин, спускаясь вниз по плющу. — И ты считаешь, что его зарезал я. А я так считаю, что это опять подстава того клятого кагэбэшника, этого твоего «вооруженного офицера»! Твоего яростного воина мы только что видели.
— А не думаешь ли ты, что это цепь случайностей? — спросила Айшат, уже спустившаяся на землю. В руках она держала свои туфли и выглаженные брюки Хромина. — Как сказал ваш великий поэт…
Тонкая лоза, не выдержав массы чиновника, оборвалась, и он заскользил по стене, как кот по занавеске. Поднялся на ноги, отряхнулся, поправил трусы и, подойдя к поэтически подкованной спутнице, взял ее двумя пальцами за подбородок:
— Нам не дано предугадать? — ледяным тоном осведомился он. — Как слово наше отзовется? Девушка, ты — с периферии, тебе простительно, но взрослых опытных людей учить не надо! — Дима отобрал у Айшат брюки, натянул их и стал на скорую руку застегивать. — Поживи с мое, поймешь, что случайно не бывает ничего, ничего. Все, что бывает, это чья-то подстава. Слушай!
Они прислушались, и из-за каменных стен до них донеслись звон, грохот и чьи-то шепелявые приказы.
— Пошли! — коротко приказал Хромин.
Они молча прошли мимо конюшни, где фыркали и похрапывали во сне кони.
— Лошадки, — сказала Айшат.
— Пахнет ими, — вполголоса заметил Хромин, спотыкаясь о неровности почвы. — Но ты даже и не думай. Я еще тот джигит, однажды на пони катался, я то… Чего там вспоминать…
— Хорошо, милый, — послушно согласилась Айшат.
Хромин почувствовал острый приступ того, что французы много позже назовут Tristesse apres coitus [16]. Он старался не оглядываться на реплики Айшат и не думать о ночной дороге по задворкам и виноградникам. «Поскольку я в туфлях…» Но и босиком она далеко не уйдет.
— Послушай, — сказал он, положив руку на невысокий каменный заборчик, по плечо среднему римлянину и по грудь петербуржцу Хромину, — они ведь меня ищут. Не ты же его зарезала, правильно? Я сейчас куда пойду? В город пойду. Там через неделю никто уже не вспомнит, кто по этой дороге сегодня проезжал. Мне бы только отлежаться.
Айшат понимающе кивнула и, убедившись, что вводная получена, уже нацелилась перелезать забор.
— Погоди! — остановил ее Хромин. — Это я к чему клоню. Если ты сейчас вернешься, ляжешь спать… Утром приезжай в город, на первом… В общем, доберешься когда-нибудь… А уж я тебя найду где-нибудь. Давай даже договоримся, где будем ждать, например на вокза…