За четверть часа одинокого пребывания в баре за углом я успела:
A) опорожнить две с половиной емкости с ароматным глинтвейном (заказывая очередную порцию, я утешала себя, что дело тут не в моем набирающем обороте алкоголизме, а в том, что бокалы в дурацком баре рассчитаны на морскую свинку);
Б) выслушать печальный рассказ о трагической судьбе бармена, которому никогда не встречалась такая красавица, как я, и его же пламенные заверения, что он бы разбился ради меня в лепешку (при условии, что я согласилась бы прямо сейчас показать ему грудь);
В) принять четыре предложения поужинать и восемь — переспать.
В тот момент, когда я подумала: а не заняться ли мне профессиональной проституцией, все равно же я никому не интересна, кроме сексуально озабоченных мужиков, — в баре появилась та странная девица из кадрового агентства. Ее нелепая тюбетейка позорно съехала набок, короткие черные волосы были всклокочены, верхняя пуговичка жилета расстегнулась, предоставляя окружающим великолепную возможность полюбоваться на ее (довольно впалую) грудь.
Сначала моей реакцией на ее появление было праздное любопытство. И только потом я сообразила, что наша встреча не случайна — девица пришла сюда, чтобы разыскать меня. Но зачем? Уж не для того ли, чтобы в моей жалкой компании отпраздновать собственный карьерный взлет? Если так, то ничего не выйдет. В моем душевном состоянии можно дружить только с неудачниками, такими же, как и я сама.
Мы встретились глазами, и ее лицо прояснилось. Она энергично помахала мне рукой, едва не прибив ладонью какого-то субтильного алкаша, который отирался позади нее и вытягивал шею с явным намерением поближе взглянуть на ее смело выпяченную (хотя про такой размер лучше сказать «смело вогнутую») грудь.
— Привет, — немного удивленно поздоровалась я, — не ожидала… Ну что, приняли тебя на работу?
— Не-ет! — расхохоталась она, присаживаясь рядом и хватаясь за коктейльное меню. — А я боялась, что ты не дождешься. Понимаешь, я ведь тоже обманула.
— В смысле? — насторожилась я.
— Никакая я не журналистка. И никогда не носила таких дурацких вещей. — Она сорвала с головы тюбетейку и хлопнула ею о стол. — Мне подружка посоветовала. Сказала, что все равно никто не будет проверять фактов, направят меня в телепрограмму, а там, если постараюсь, смогу сойти за свою… Но ничего не вышло. Эта церберша меня быстро разоблачила. Даже диплом не потребовался.
До меня медленно, но верно доходил смысл ее слов. Я смотрела на странную девушку, и мне казалось, что сквозь налет надуманной богемности в ней проступают человеческие черты.