Хотя…
…Его звали Салим. Такое же солнечное имя, каким был он сам. Как я и подозревала, объект охотно пошел на сближение. Мне только и пришлось, что пару раз медленно пройтись вокруг его вышки, демонстрируя то плоский животик, то практически не прикрытую купальником попку. Все остальное сделал он сам.
Ему потребовалось семь с половиной минут для того, чтобы:
1. с обезьяньей ловкостью спуститься с вышки
2. в три прыжка оказаться возле меня
3. спросить мое имя
4. представиться самому
5 . сообщить, что я самая красивая женщина из живущих на земле
6. пригласить меня и мою подругу окунуться вместе с ним в бесшабашность турецкой ночной жизни.
Я посмотрела в сторону Миры — она о чем-то довольно оживленно разговаривала с обладателем полотенца «Феррари». Ах, Мира, неугомонная энергичная Мира, куда же тебя на этот раз занесло? Почему-то с самого начала я знала наверняка, что ничего хорошего от этого знакомства ждать не приходится. Как выяснилось впоследствии, я оказалась права на сто процентов, но об этом потом.
А сейчас, как говорится, вернемся к нашим баранам. То есть туркам.
Салим был воплощенной эротической фантазией большинства тепличных бледных северных барышень. Оливковый блеск ярких насмешливых глаз, почти до черноты смуглое тело, стальные мышцы. Ничего не скажешь, воплощенной эротической фантазией он был.
От него так и веяло животной предсказуемостью развития событий. Это и пугало меня, и завораживало.
А еще, как и большинство его соотечественников, он называл всех русских девушек Наташками.
Кстати, одна подружка рассказала мне, что у этой странности есть логичное объяснение. Слово «ашка» переводится с турецкого как «любовь», поэтому имена «Машка» и «Наташка» кажутся туркам столь благозвучными.
— Наташка, пойдем сегодня вечером тусоваться в «Ауру». Это самый лучший ночной клуб, — на ломаном английском сказал Салим.
— Меня зовут Настасья, но все равно пойдем.
— Наташка звучит красивее.
В тот вечер мы с Мирой предались самому веселому девчоночьему времяпровождению — сборам на двойное свидание. О Валерии по обоюдной договоренности никто и не думал вспоминать.
Сначала мы выбрали одежду. Я — розовое мини-платье, купленное в Лондоне, а Мира — джинсовые шортики, расшитые разноцветными бусинами и стразами и белую рубашку, узлом завязывающуюся на успевшем подзагореть животе. Мы обе могли послужить иллюстрацией к назидательной брошюре «Как не следует выглядеть, чтобы не нажить неприятности».
Потом Мира помогла мне выщипать брови, а я накрасила ей глаза. В процессе священнодействия она рассказала, как ей удалось познакомиться с пляжным ленивцем, которого звали Мустафа.