«Хочу домой! Мать зовет Уоми. Каждую ночь зовет».
Старики покачали головами и сказали:
«Мать зовет — идти надо. Мать надо слушать!» Это были добрые люди. Они говорили:
«Мы тебя не держим. Иди!»
В это время громкое всхлипывание послышалось из толпы. Это плакала Гунда. Все оглянулись.
— Это правда. Я каждую ночь звала Уоми, — сказала она.
Уоми улыбнулся, тряхнул волосами и продолжал свой рассказ:
— Старик, которого Уоми спас, дал ему волшебный нож, какого еще никто не видел в Ку-Пио-Су. Он сказал: «У кого этот нож, тому никто не страшен. Нож не простой. Его привезли чужие люди. Он блестит, как огонь. Он спасет тебя от всякой беды. Никто не посмеет тебя обидеть».
— Покажи, — раздались голоса любопытных.
— Покажу, — сказал Уоми, — но раньше пусть увидит его Мандру.
Так говорил Уоми.
Он стоял на ровной площадке, усыпанной раковинами и рыбьими костями, как раз перед домом, где жила Гунда.
Сюда собрались все люди поселка. Впереди сидели дети и слепец Ходжа. Дальше на корточках разместились старики. Женщины присели на коленях; за ними стояли мужчины. Девушки кучей столпились немного поодаль, а рядом с Уоми, не спуская с него глаз, стояла Гунда и голубоглазая Ная. Самым удивительным из всего, что говорил Уоми, был рассказ о том, как Уоми ходил к самому Дабу и как душа Дабу явилась в образе филина.
— Знайте, — сказал Уоми, — отец Уоми — сам Дабу. Он принял мою жертву. Филин ел мясо, которое Уоми ему принес. Он дал мне перо, чтобы все знали: Уоми — сын Дабу.
Уоми вынул из-за пазухи большое полосатое перо из крыла ночной птицы и поднял его над головой.
Послышались крики удивления. Только слепые глаза старого Ходжи глядели куда-то в небо, а левое ухо его было повернуто к Уоми. Он все еще хотел слушать и слушать.
Поселок Ку-Пио-Су был покорен. Все с восторгом глядели на Уоми.
Вернувшийся сын Гунды казался героем, овеянным необычайной тайной. Все хотели увидеть скорее волшебный нож и всей толпой повели Уоми к хижине Мандру.
Один Ходжа-слепец остался на прибрежном песке. Лицо его сияло; он, казалось, не замечал внезапно наступившей тишины.
Хижина Мандру была самой большой в поселке. Она была похожа на конус, глубоко врытый в землю.
Чтобы проникнуть в этот дом, надо было пройти через узкий коридор.
Точнее, не пройти, а пролезть ползком, потому что вход был низок.
Пол хижины был, по крайней мере, на целый метр ниже уровня почвы.
Земля, выброшенная при углублении пола, окружала хижину высоким валом. Этот вал составлял как бы основание постройки. В него упирались нижние концы длинных жердей, поддерживавших тростниковую обшивку кровли; на нее сверху был наложен для тепла слой сшитых звериных шкур. Старики первые вошли в хижину. За ними следом — мужчины и несколько женщин.