Она не отрываясь смотрела на него, а он, не обращая на нее внимания, подошел к зеркалу и стал разглядывать рану на голове, из которой по-прежнему сочилась кровь.
Все внутри Мередит сжалось. Рана была глубокой, и страх Мередит был отчасти вытеснен чувством вины. Раньше она никогда не переживала, что ничем не может помочь, но ведь раньше она никому не наносила телесных повреждений, кроме того случая, напомнила она себе, когда на этом же самом пароходе дала капитану пощечину.
Что же в нем подвигало ее на обычно чуждую ей жестокость?
Чувство самосохранения, сказала она себе. Свобода для многих. Но сейчас, глядя на рану на его голове, она чувствовала, что никакое оправдание не утешает ее.
Она собралась было встать, чтобы подойти к нему и как-нибудь помочь ему, но ее остановил его голос, твердый и мрачный.
— Сядьте и оставайтесь на месте, мисс Ситон! — Это ее испугало, потому что она думала, что он на нее не смотрит. Она вздрогнула, услышав, как холодно он к ней обратился. Вот, значит, к чему они вернулись. Ничего хорошего это не сулило. Она послушно опустилась на стул.
— Я просто думала, что я могу помочь.
— Ха! — сказал он мрачно. — Я скорее соглашусь, чтобы мне дикая кошка помогала. Это не так опасно, и предательства не ждешь. — В его голосе звучало напряжение, даже обида.
Это замечание задело ее за живое. Конечно, она часто обманывала, работая на Железную дорогу, но никогда не предавала.
— Мне очень жаль, — в голосе Мередит звучало искреннее сожаление.
Но он подумал о Моргане, о том, какой замечательной актрисой она была.
— Жаль, что вы меня стукнули или что вас за этим поймали? — в его голосе звучал неприкрытый цинизм.
— И то, и другое, — произнесла она. Такой откровенный ответ удивил его.
Он удивился и устремил на нее тяжелый взгляд. Уголок его рта начал загибаться вверх, вокруг глаз собрались морщинки, а ямочка на подбородке, казалось, стала еще глубже. И опять он стал удивительно красив. Она стиснула стул.
— По крайней мере, откровенно, — протяжно сказал он, а его сверлящий взгляд, казалось, все глубже проникал за ее оболочку. — Услышу ли еще что-нибудь столь же откровенное?
Мередит как загипнотизированная смотрела на него. Она могла противостоять его насмешливой улыбке, его мрачной ухмылке, но сейчас было что-то другое. Она чувствовала себя змеей, которую гипнотизирует индийский колдун и которая только и может, что качаться туда-сюда под музыку его дудочки… под музыку его низкого протяжного голоса, под пристальным взглядом темно-синих глаз.
Но она поняла, что и он не был неуязвим. Даже когда его улыбка вызывала ее ответить ему тем же, на щеке его дергался мускул, и Мередит видела, что он с трудом сдерживается и что она страшно раздражает его.