Но долго прятаться она тоже не могла. Рука в перчатке, сильные настойчивые пальцы взяли ее за подбородок и поворачивали ее лицо до тех пор, пока она против своей воли не заглянула в бездонные глаза цвета индиго.
Мередит вывернулась из его рук.
— Вы забываетесь, капитан, — гневно сказала она.
— Я решил, что это мой долг как джентльмена удостовериться, что с вами все в порядке.
Ударение на слове “джентльмен” лишило ее слов. Значит, тогда вечером он понял ее намек. Она нервно облизала губы. Его голос стал преувеличенно протяжным, словно он соблазнял ее. Но, Боже мой, он же может и дикого зверя заставить есть с его руки.
— Считайте, что вы хорошо выполнили свой долг, — наконец выпалила она, пытаясь стряхнуть чары, которыми он ее опутывал.
— А у меня была другая цель, — сказал он мягко. Мередит обернулась и посмотрела на него.
— И что бы это могло быть?
— Я хочу купить вашу служанку.
Ничего из всего, что он сказал, не удивило бы ее больше. Как будто она вообще кого-нибудь продаст, особенно ему Она видела, как он обращался со своим собственным слугой. А зачем ему нужна такая хорошенькая девушка, как Дафна? Может быть только одна причина. Ее затопило невыносимое отвращение. Отвращение и горькое разочарование, сравнимое лишь с ударом в живот.
— Нет, — только и сказала она.
— Я дам хорошую цену.
В горле Мередит встал комок, появление которого ей хотелось бы скрыть. Она уже выяснила, что он мерзавец, игрок, подлец, но такого она не ожидала. Вспышка гнева, однако, не вязалась бы с той Мередит Ситон, которую он знал.
— Оля-ля, капитан, Дафна — единственная девушка, которой удалось хорошо укладывать мои волосы, — она хихикнула, потрогав одну из своих чудовищных кудряшек, и опустила ресницы. — Я просто не могу ее продать.
Она увидела, как Девро окинул взглядом ее кудряшки-сосиски и поморщился, и почувствовала, как в ней смешиваются удовольствие и сожаление. Пока она удивлялась этому, он придвинулся ближе, и она ощутила крепкий запах сандала и лавра.
Она попятилась. Девро заметил ее движение. Последние розовые отблески заката осветили ее румяные щеки. Она не потрудилась наложить слой краски, который обычно накладывала, выходя к обеду или просто на палубу, и ее кожа сейчас приобрела жемчужный оттенок. Ее глаза, темно-карие глаза с золотыми огоньками, были задумчивы и даже сердиты, а не пусты, как обычно. Он еще раз посмотрел на ее волосы и удивился, как могла эта путаница быть той самой густой волной, которую он видел тогда, на восходе солнца, несколько дней назад. Не задумываясь, он протянул руку к крепко закрученному завитку и вытащил одну из шпилек, позволив длинной шелковистой золотой пряди упасть на ее лицо.