Дженну разбудил негромкий стон. Она испуганно взглянула на раненую — девочка с пылающими от жара щеками и лихорадочно горящими глазами металась и стонала. Проснувшийся одновременно с Дженной Робин кинулся к койке.
— Мэг, Мэг, что с тобой? — испуганно позвал он.
Чтобы унять лихорадку, требовался лед или хотя бы очень холодная вода. Но где их взять в тропиках? Чуть не плача от бессилия, Дженна налила в чашку теплой воды из кувшина и поднесла к губам девочки. Та жадно выпила.
Робин смотрел на подругу с ужасом и отчаянием.
— Приведи Хэмиша, — попросила его Дженна. Намочив тряпку, она отерла лицо Мэг, и девочка подняла на нее глаза — в них больше не было ни враждебности, ни презрения, только мольба о помощи.
Девушку затопило сострадание. Едва за Робином закрылась дверь, она снова намочила тряпку, подняла сорочку Мэг и принялась протирать ее покрытое испариной тело, про себя ужасаясь его худобе. Для бывшей беглянки, уже несколько недель имевшей возможность питаться как следует, девочка была все же слишком тощей — еще один камень в огород Уилла Мэлфора.
Какие отношения связывают детей друг с другом, с капитаном и остальными членами экипажа? Увы, к своему разочарованию, Дженна так и не смогла этого понять, и чем дальше, тем непонятней становилась для нее фигура Мэлфора — как только девушка начинала думать, что у него все же есть сердце, новый поворот событий заставлял ее усомниться в этом.
Протерев тело Мэг, Дженна сняла повязку и осмотрела рану — краснота усилилась, и на первый взгляд дело обстояло даже хуже, чем прежде. Но девушка заметила, что рана чуть-чуть подсохла — это был добрый знак.
Вновь натянув на девочку сорочку, Дженна подошла к аптечке и поискала бутылочку с опиумной настойкой. Для свежей припарки требовалась горячая вода, но Дженна решила пока не ходить на камбуз, чтобы не оставлять раненую одну.
Когда она поднесла к губам девочки новую порцию разведенной настойки, та едва слышно пожаловалась:
— Меня знобит!
— Ничего страшного, дорогая, — ласково ответила Дженна, — потерпи, все будет хорошо, ты скоро поправишься.
Не зная, как еще облегчить страдания несчастной, она затянула новую колыбельную — о том, как девочке подарили пони.
— Папа часто пел мне эту песню, — прошептала Мэг, благодарно ловя взгляд своей добровольной сиделки.
— А мама не пела?
— Она говорила, что у нее нет времени на такое пустое занятие.
— Музыка и пение — вовсе не пустое занятие.
Девочка сердито поджала губы, и Дженна сообразила, какую ошибку совершила — Мэг решила, что она осуждает ее покойную мать, о которой она, аристократка и дочь заклятого врага якобитов, ничегошеньки не знает. Более того, бедная сиротка наверняка считает ее хоть и косвенно, но причастной к гибели матери.