Он взял ее за руку.
— Эйприл… — Маккензи запнулся.
Она посмотрела ему в глаза и задержала дыхание.
— Маккензи… — выдохнула она слово, означающее для нее любовь.
— Через пару дней нам придется покинуть эту хижину… — произнес он медленно, глядя ей прямо в глаза.
Эйприл кивнула.
— Думаю… нам следует… потому что это возможно… — Он опять запнулся.
Эйприл смотрела на него с изумлением, не понимая, чем вызвано его волнение.
— Возможно — что? — спросила она.
— Ребенок, наш малыш… — выпалил он и опять замолчал.
Эйприл с трудом подавила улыбку.
— Да, — сказала она, улыбаясь глазами. — Думаю, этого исключить нельзя, поскольку мы с тобой…
Он не дал ей договорить.
— Я не хочу, чтобы он считался незаконнорожденным, — произнес Маккензи с расстановкой.
В его голосе прозвучали решимость и непреклонность.
— Или она, — заметила Эйприл не менее решительно, не понимая, куда он клонит.
Маккензи нахмурился. Он почему-то все время думал о том, какая участь ждет мальчика, а ведь если родится девочка… Девочка… с синими глазами, ясными, как у Эйприл…
— Я думал… я хочу сказать… то есть, если ты не против…
Эйприл перевела взгляд на Библию у него в руке, и тут ее осенило. Однако зловредность, свойственная любой женщине, ожидающей признания в любви, не позволила ей прийти Маккензи на помощь. Эйприл смотрела на него ясными синими глазами и ждала окончания.
— Пусть нас повенчают горы… Если поблизости нет никаких властей… Никто ни о чем не узнает… то есть если ребенка… если ребенок… — бормотал Маккензи.
Эйприл не выдержала:
— Ты хочешь сказать, что я имею право в любой момент разорвать наши отношения. Я тебя правильно поняла?
Маккензи молчал.
— Ты, Маккензи, сведешь меня с ума. Вот что я тебе скажу! Уясни на всю оставшуюся жизнь, что я тебя люблю. Люблю… — произнесла она по складам, словно желая вбить ему это в голову. — Понимаешь? Мне нечего стыдиться — я горжусь тобой, и хочу от тебя ребенка.
Она смерила его гневным взглядом. Маккензи предвидел, что его слова ранят ее, но считал, что обязан дать ей понять: их будущее от них, к сожалению, не зависит.
— Ну и что ты решила? — спросил он напрямик.
Эйприл вздохнула.
— Маккензи, на мой взгляд, это самое невразумительное предложение, которое когда-либо было сделано мужчиной женщине. Ну да ладно! Давай скажем об этом Дэйви.
Он взял ее за руку.
— Эйприл, ты хорошо подумала? Ты уверена, что не изменишь своего решения?
Она провела ладонью по его щеке.
— Ах, Маккензи, уж в чем, в чем, а в этом я уверена!
Он улыбнулся, но улыбка получилась робкая, жалобная, отчего ее сердце сжалось.