Посол Господина Великого (Посняков) - страница 168

Человечишко, что по пути к богомольцам пристал, перекрестился по-быстрому, да скорехонько на глаза треух заячий свой надвинул, поднял воротнишко. Глазьями зыркнул. На Олега Иваныча да на Олексаху. А те и не заметили, что давно у них хвост вырос. Не об том думали. Чем дальше от Новгорода уходили, тем меньше опасались людей Ставровых. Расслабились, черти. Покойно было с богомольцами-то — да и холода особые не стояли.

Ходко шли, весело, песни святые пели…


Днесь пресветлая

Богородица-Дева

Христа-Господа рождает

И млеком его питает.

Пеленами увивает,

В ясли полагает,

Звезда пути являет,

Над вертепом сияет;

Волхвы же понеже

Ко Христу приидоша,

Трои дары принесеша:

Злато, ливан, смирну,

Вещь предивну!


Хорошо пели, громко, словно на параде, орелики. Почти что на мотив «У солдата выходной, пуговицы в ряд», только веселее.

Успели к обедне.

В посад войдя — прямиком в церковь Успения. Молились. Помолившись, Олег Иваныч с Олексахой от богомольцев отстали. Отца Филофея дождались, настоятеля, у кого Олег Иваныч прошлый год ночевал, с Гришаней вместе. Батюшка лоб нахмурил, потом улыбнулся — узнал.

— Ну, заходи, Олег свет Иваныч, гостем будешь! Много хорошего о тебе слыхал.

Пошли вместе на настоятелев двор, тут же, у церкви рядом.

Человечишка в треухе заячьем тоже за ними поперся, таясь опасливо. Заприметил, куда пошли, у ворот постоял, башку почесал, задумался.

— Не знаю, что и посоветовать вам, — покачал головой отец Филофей, потчуя гостей пирогами. — Людей охочих легко сыщете, а вот Куневический-то погост — дальний, не всякий туда дорогу знает.

— Ну, нам хотя б людей для начала. Кого присоветуешь, отче?

— Корчму, прости, Господи, навестите. Смотрите только с Емелькой Плюгавым не схлестнитесь, непотребных дев повелителем. Любит Емелька ходить, в корчму, куражиться. А лучше — к кузням сходите, на реку. Там много парней молодых приходят к зиме, молотобойцами наниматься… да не всех берут-от.

Так и решили. На берег пошли, к кузням, Хорош был денек-то, недаром солнце с самого утра сияло. Так и не скрылось, до вечера-то, лишь к закату пошло оранжевым. Тихо было, безветренно, небо — не сказать чтоб синее или голубое, скорее белесое, прозрачное, чистое, словно вымытое. Темнело.

От кузней — сараюх щелястых, ветхих, повалил народец, огнем прокопченный. Кузнецы, подмастерья, молотобойцы. Мужики все больше здоровые, осанистые. К ним молодежь, что у реки без дела болталась, с интересом:

— Не нужон молотобоец-то, дядько Кузьма?

— Взял уж. Вот, может, Трофиму… Эй, Трофиме!

— Три полушки в седмицу.

— Одначе маловато.