Обладая столь грандиозным умом, можно было позволить себе усомниться в самых элементарных научных понятиях: он бубнил себе под нос, общаясь с учеными мужами, что Земля, возможно, плоская, как утверждал Птолемей; что Солнце, ей-Богу, вращается вокруг нашей планеты, вопреки лживым измышлениям некоего Коперника, а следовательно, именно она и является центром Вселенной; что вовсе не яблоко упало на землю, господин Ньютон, - это земля поднялась к яблоку. Все сходило Луи с рук - он был выше любой критики. Самые прелестные дамы, всемирно известные актрисы посылали ему в надушенных конвертах более чем откровенные фотографии. Луи препровождал снимки обратно, не удостаивая красавиц ответом, - со светом он еще мог смириться, но от полусвета увольте!
И вот, уверившись в своем абсолютном величии, наш Гномик, желая окончательно разделаться с Богом, решил говорить о себе в третьем лице и во всех случаях писаться с большой буквы. Какая, в сущности, малость для того, кто готовился поглотить великую душу Вселенной и уничтожить ее. С усердием термита Он продолжал опустошать библиотеки и за один день переваривал целые пласты прошлого. Выучив недавно кечуа, банту и язык самоедов, Он собирался теперь освоить кхмерский и эскимосский. Мозг Его, находящийся в процессе постоянного роста, приобрел пластичность глины и походил на вавилонскую башню из воска - эта железа цилиндрической формы строилась по кирпичику, а кончик ее загибался над лбом, наподобие банана. Когда Он размышлял с особой интенсивностью, из этого рога изобилия вырывались сверкающие искры, напоминавшие издали фейерверк. Воистину Он стал Маяком рода человеческого.
Он почувствовал Себя на вершине блаженства в тот день, когда балетная труппа Оперного театра при посредстве голографического аппарата исполнила на ладони Его левой руки "Щелкунчика" - прославленный до оскомины шедевр Чайковского. Больше всех понравилась ему изящная восемнадцатилетняя танцовщица - она была родом из Италии, и звали ее Люсия. У этой юной особы были крутые бедра, прекрасные вьющиеся темные волосы, зеленые глаза с золотистыми бликами и кожа, напоминавшая своей матовой бледностью тончайшую бумагу. Очарованный ее грацией, Он несколько ночей подряд видел ее во сне. Но это Его не встревожило - материальный мир с его мерзкими чарами не мог причинить Ему никакого вреда, ибо Он двигался к Абсолюту в наилучших условиях, и даже тело Его было уже почти неподвластно тлению. Однако Ему было больно сознавать, что бедная балерина осуждена прозябать по ту сторону границы, - отчего бы не пригласить ее в Свой Эдем, дабы спасти от общей жалкой судьбы? Это была хорошая мысль и одновременно доброе дело. И Хитроумный Отшельник, пьянея от собственного великодушия, поминутно начинал пританцовывать, как если бы жизнь была долгим нескончаемым вальсом.