Колчак в Токио добился встречи с высшими чинами японского Генштаба генералами Ихарой и Танакой. Он просил об устранении возникших осложнений между ним и японскими предста-вителями, помощи оружием, но — тщетно. Развеять возникшие подозрения о его «японофобии» в правящих кругах страны восходящего солнца ему не удалось. Под предлогом отдыха и лечения он, в сущности, был задержан в Японии и пробыл там почти два месяца. Здоровье у Колчака действительно было расшатанным, и лечение оказалось кстати. В те дни у него произошли и перемены в личной жизни. В Харбине он встретился с А. В. Тимиревой и вот здесь, в Токио, ждал ее вновь.
Анна Тимирева с мужем летом 1918 г. ехала во Владивосток. В Благовещенске она случайно узнала от знакомого лейтенанта Б. Н. Рыболтовского, что в Харбине находится А. В. Колчак. По последнему полученному письму от него Тимирева знала, что он отбыл на Месопотамский фронт, будучи принятым на английскую службу. Письма из Сингапура, вести о его возвращении она не получала*. О той минуте, когда она узнала о близком местонахождении Колчака, Тимирева вспоминает: «Не знаю уж, вероятно, я очень переменилась в лице, потому что Женя (девушка, ехавшая к родителям в Харбин. — И. П.) посмотрела на меня и спросила: „Вы приедете ко мне в Харбин?“ Я, ни минуты не задумываясь, сказала: „Приеду“. Из Владивостока Тимирева написала Колчаку. «С этим письмом, — вспоминала она, — я пошла в английское консульство и попросила доставить его по адресу. Через несколько дней ко мне вошел незнакомый мне человек и передал закатанное в папиросу мелко-мелко исписанное письмо Александра Васильевича.
* Последнее письмо, полное нежности («Милый Александр Васильевич, далекая любовь моя… чего бы я дала, чтобы побыть с Вами, взглянуть в Ваши милые темные глаза…»), она послала 10 марта в Сингапур. Колчака оно нашло в начале апреля уже в Харбине.
Он писал: «Передо мной лежит Ваше письмо, и я не знаю — действительно это или я сам до него додумался». Она приехала в Харбин. Встретились, проехав навстречу друг другу по всей окружности земного шара.
Колчак жил в вагоне, Тимирева сначала в семье упомянутой Жени, потом в гостинице. Состоялся серьезный разговор о совместной жизни.
«А. В. приходил измученный, — вспоминала Тимирева, — совсем перестал спать, нервничал, а я все не могла решиться порвать со своей прошлой жизнью. Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица — и в то же мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его. Рука у меня затекла, а я все смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у меня ничего и мое место — с ним».