– Я - мастер спорта, - она наконец-то подняла глаза. - У нас это так называется. Наша страна развивает спорт. У нас Народная Республика. У нас дети могут ходить в секцию, и это бесплатно, за это не платят денег. Это социализм.
– Это знакомо мне, - усмехнулся я. - Я и сам вырос при социализме. Сам ходил в какую-то секцию. Пионеры в красных галстуках, дедушка-бровеносец, пять звездочек… Знаю я эти сказки.
– Не надо ругать! - Она сердито махнула рукой. - Это легко - ругать! Надо жить так и понять, что делали для нас. Здесь я не могла бы так. У меня был учитель там… И он учил меня не для денег. Мы были как его дети…
– Ты скучаешь по дому? Почему же ты уехала оттуда? Почему? Ты, маленькая девчушка, бросила свой дом, и своего учителя, и свой социализм, и своего Великого Кормчего Мао. Ты предала их?
– Мао был плохой! - Ярость и боль полыхнули в ее глазах. - Я ненавижу Мао! Он убил много людей. Он убил моего отца. Социализм… Это не важно для меня, важен Китай. Но там трудно сейчас, много уезжают. Уезжают, кто может. Это обычно. У меня была возможность уехать, и я сделала это. Но я не предательница, нет! Не говорите так, Мигель! Вы не должны так говорить! Потому что ваше слово очень важно для меня! Не говорите…
Она заплакала. Уткнулась лицом мне в грудь, а я стоял и гладил ее по голове, по гладким шелковистым волосам, и чувствовал себя последней скотиной.
Я хорошо понимал ее. Может быть, понимал так, как никто в этом месте. Ей было одиноко. И тем более одиноко, что попала она в общество, в котором все было устроено по-другому. На ее родине остались люди, которых она любила. Она оторвалась от своих корней, и теперь, как растеньице, пересаженное в чужую почву, тянулась к чему-то, что могло согреть ее солнечным светом.
Она тянулась ко мне.
Я вдруг почувствовал тоску. Вспомнил свой город, где я родился и вырос, точку на карте, воткнутую волей истории в холодную середину России. Вспомнил старые улицы, по которым любил бродить. Древние дома с арками, перекошенными ревматизмом времени. Мартовские проплешины луж на асфальте. Желтые любопытные глазки мать-и-мачехи. Шелест берез на ветру. Усталые лица старух. Довольные физиономии студентов на автобусной остановке после экзамена. Прозрачные сосульки, оплакивающие зиму. Тополиный майский снег, медленно плывущий по тротуару…
Я скучал по своему дому, по тому, что оставил там. Я ощутил вдруг, насколько я русский. И насколько мне не хватает всего старого, привычного, родного. Мама моя тоже осталась там. И я не знал, что случится с ней завтра.