«Полинезийцы к приходу европейцев не имели луков, однако дети их играли маленькими луками. Этнографам это дало возможность сделать вывод: перебравшись из Азии на острова, полинезийцы еще пользовались луками, затем утратили их, так как здесь не было животных, не на кого было охотиться».
Невольно напрашивалась аналогия с жителями котловины.
Но оленеводство по сравнению с охотой (как основным источником существования) — более высокая ступень развития.
Стало быть, «дети солнца» деградировали?..
Об этом говорили некоторые другие факты, мелочи быта, на которые Петр Арианович не обращал раньше внимания.
Он, например, долго ломал голову над загадкой курева.
Казалось бы, простая вещь: в котловине курят все, не только мужчины, но даже дети и женщины. Но что курят?
Табака в оазисе, естественно, не было и не могло быть. Табак доставляют на Крайний Север из России. «Дети солнца» курили мох, смешанный с сушеными листьями и стружками березы. Некоторые заядлые курильщики в качестве острой приправы добавляли еще шерсть, клочки шерсти, вырванные прямо из одежды.
— Плохое курево, плохое, — жаловались они Ветлугину вполголоса. — Раньше было лучше, крепче. Голова делалась веселой, ясной. Но нельзя об этом говорить…
И курильщики боязливо оглядывались, не подслушивают ли Якага или Ланкай.
Неужели «дети солнца» курили когда-то настоящий табак, а не эту зловонную смесь?..
На все эти мучившие Петра Ариановича вопросы могли ответить два человека в котловине: шаманка и ее муж, хранители тайны Маук, — только они, больше никто.
Однако географу с некоторого времени стало казаться, что кое о чем, пожалуй, порассказал бы ему — если бы очень попросить — еще и третий человек.
Этим третьим был Кеюлькан, внук Хытындо, ее любимчик.
Не слишком вдумчивому наблюдателю могло представиться, что в семье шаманки повторяется довольно заурядная ситуация: ревнивая бабушка безрассудно, как все бабушки, балует единственного внучка, перетягивает его на свою сторону, старается рассорить с родителями.
Кеюлькан неизменно получал лучшие куски во время трапезы. Кеюлькан спал допоздна. Кеюлькана не утруждали собиранием хвороста и другими работами по дому. Кеюлькану даже разрешалось играть ритуальным бубном и примеривать разноцветные погремушки, которые Хытындо надевала, совершая свои магические церемонии.
В этом, по-видимому, и была разгадка — в погремушках! Шаманка готовила себе преемника. Якага был глуп, неловок, забывчив. К старости свойства эти не уменьшились, а, наоборот, усилились. Все чаще во время ворожбы приходилось Хытындо бросать на мужа многозначительные взгляды и сердито бормотать: «Опять злой дух толкнул меня под руку!»