— Вот что, лейтенант, хватит! Я сейчас налью вам водки, и отправляйтесь к себе, уже поздно…
Суттинен выпил; оправдывая себя, решил: «Ладно, это последнее, сегодня можно, а уж завтра…» Шагая по темной грязной улице, почти трезво раздумывал: Суоми кончает войну, она терпит поражение, вслед за которым не следует ожидать ничего хорошего и ему, двадцатисемилетнему парню, члену грозных когда-то партий «Шюцкор» и «Союз соратников СС».
На штабном крыльце стоял капрал Хаахти и, перегнувшись через перила, плевал кровью.
— Ты чего? — спросил лейтенант.
— Губу разбили, сволочи…
— Кто?
— Да вот, взяли около озера, их сейчас Штумпф допрашивает…
Суттинен шагнул в дверь, бегло осмотрел пленных.
— Откуда? — спросил лейтенант.
— Задержаны во время обхода постов, — сонно ответил Штумпф, — спали в стогу сена… Говорят, что бежали с рудников. Документов нету, а оружие есть…
И он захохотал, как всегда, совсем некстати. Один из пленных, одетый в длиннополую, густо заляпанную грязью шинель с чужого плеча, сказал по-немецки с каким-то странным акцентом:
— Я нашел этот пистолет… вместе с шинелью…
Капрал Хаахти появился в дверях, ткнул кулаком в спину второго пленного, почти старика, в ватнике и зимней шапке.
— Песок сыплется, — сказал он, — а дерешься, собака!..
Суттинен взял шкурку лисицы, лежавшую перед Штумпфом на столе, потеребив пальцами рыжеватый мех, привычно определил:
— Лапландская… Такие в Финмаркене. И печально вздохнул, вспомнив отцовский питомник черно-бурых лисиц в Тайволкоски, старую кормилицу свою…
После взрыва никелевого рудника «Высокая Грета» пастора арестовали немцы. Эту тяжелую для отряда весть принес дядюшка Август. Улава настаивала на дерзком налете среди ночи на здание комендатуры, где находился арестованный Руальд Кальдевин. И как ни было горько Никонову, он все же не дал согласия на эту рискованную операцию, понимая, что такой налет может стоить больших жертв.
— Подождем, посмотрим, что будет дальше, — говорил он Улаве.
Ждать пришлось недолго. На шестой день Кальдевина освободили — не было прямых улик; кроме того, арест пастора вызвал новую волну ненависти у населения, а гитлеровцам приходилось теперь с этим считаться.
Но скоро на подходах к замку появились конные разъезды горных егерей. Лагерь был поставлен на осадное положение, выставили дополнительные караулы, роздали все имевшееся в отряде оружие. Очевидно, гитлеровцы, как и в прошлую зиму, решили разведать окрестности, наверняка считая взрыв «Высокой Греты» делом рук партизан. В постоянном ожидании боя Никонов решил привести в исполнение свой замысел — переправить через линию фронта Антона Захаровича, Иржи Белчо, солдата Семушкина и других.