— Вот и отлично, — отозвался Дитм, потирая сухонькие руки. — Прикажите подать мне кофе… Мною заготовлен новый приказ по армии… Приказ, согласно которому офицеры допустят противника до наших передовых рубежей, и…
— Герр генерал, — вдруг выкрикнул адъютант, — первая линия нашей обороны уже прорвана!..
— Этого не может быть! — засмеялся Дитм. — Советую вам, адъютант, не нервничать. Наша оборона неприступна. Просто вы получили какие-то преувеличенные сведения!
— Но вы слышите, генерал?
— Слышу… Русские обнаглели, но я к этому привык.
— Тогда поднимитесь наверх, генерал, и вы увидите!
Командующий лапланд-армией подошел к двери, потом стал медленно подниматься по ступеням лестницы. И чем выше он поднимался, тем все грознее разрастался орудийный грохот, и там, на востоке — над Западной Лицей, — небо уже во всю ширь полыхало отсветами залпов…
Генерал невольно вздрогнул; его сердце, бившееся до этого резкими толчками, вдруг ударилось в ребра и — умерло. Точно такое же ощущение Дитм уже испытал однажды, еще молодым солдатом колониальных войск, когда прямо на него бежали, размахивая дубинами, дикари племен ова-гереро и хаукоин; трещали в ночи факелы, визжали стрелы, и фыркающие слоны глухо топтали землю…
Но теперь на него — уже не солдата, а генерала — наступали не дикари, а мощная, закаленная в трехлетних боях русская армия, и это уже не удары тамтамов раздаются в ночи — это грохочет лучшая артиллерия мира, русский «бог войны».
Сердце постепенно возвращалось к жизни, и уже в кабинете лапланд-генерал сказал:
— Мы — любимые войска фюрера, и мы оправдаем эту любовь… Отныне начинаем воевать!..
Глава шестая. Западная Лица
Ох ты, Западная Лица, река бурная, холодная, — сколько жизней унесла ты к океану в эту ночь!..
В эту ночь, 9 октября 1944 года, полярный мрак уступал перед силой огня. Пламенные кометы гвардейских минометов, стоящих за плечами сопок, с резким шорохом, обгоняя одна другую, перелетали через реку, и вражеский берег клубился дымом, полыхал желто-красными языками пламени.
Камень тундровый — и тот, казалось, горел в эту решающую ночь… Снег горел… Все горело!
Но из самой глубины земли, через узкие окошки амбразур продолжали хлестать тугие жгуты пулеметных трасс. Засев в бетонированных подземельях, горные егеря торопливо опустошали патронные диски, и трассы перечеркивали восточный берег Лицы, под самый корень срезая густой покров невысоких лишайников.
«Ду-ду-ду-ду!» — говорили пулеметы.
«Ахх!.. Аххх!… Ахххх!» — отвечали орудия. И, единым рывком оторвавшись от земли, люди вставали над этой ночью, ломая ногами хрустевший валежник, шли под грохот взрывов, из которого выбивались всплески их голосов.