Никонов не спеша подходил к ним — в лицо ему уперся острый луч офицерского фонаря:
— А ты кто такой? — окликнули его.
— Все равно — не запомнишь, — ответил Никонов, и грохочущий автомат запрыгал в его сильных руках.
Враги отхлынули, а из-под земли, искаженный эхом, донесся петушиный крик — заливистый и громкий.
— Не уйдем, — сказал Никонов Осквику, — здесь и будем ждать наших…
Горы встают до небес; трещит лед на озерах; беснуются студеные реки; осыпаются под гул канонады иголки с еловых ветвей.
Вползают на крутизну орудия; танки дробят гусеницами тундровый камень; самолеты пронизывают небо; корабли прочерчивают горизонт океана бурунами пены.
И — люди, люди, люди… Они идут уже по земле норвежской, за ними остается шуметь в порогах грохочущий водяной рубеж. И в сердце каждого, кто хоть раз оглянулся назад, отозвалось:
— О, русская земля, теперь ты уже свободна!
День прощания
Сережка, получив ответ из училища, стал спешно готовиться к отъезду. Ирина Павловна, уже успев свыкнуться с тем, что сын должен уехать, неожиданно растерялась. Сережка, ее милый Сережка, и вдруг куда-то уедет, она не скоро его увидит. Нечто подобное такому состоянию она уже испытала прошлой осенью, когда он бросил дом, ушел в море.
А отец — большой, нарочито суровый — расхаживал по комнате, задевая плечами мебель, добродушно ворчал:
— Вот обожди, — пугал он сына, — там из тебя человека сделают, там, брат ты мой, матери нету…
Сережка только смеялся в ответ, а по вечерам, тщательно выутюжив брюки, убегал куда-то.
— Куда он ходит? — допытывалась Ирина у мужа.
— А я-то откуда знаю!..
Анфиса предстоящую разлуку переживала, пожалуй, не меньше.
— Сережа, — повторяла она, — ты не забывай писать мне.
— Ну вот еще!
— Не забудешь?
— Я же сказал…
Степан Хлебосолов кряхтел и охал на своей лежанке, его терзал ревматизм, мешал свет настольной лампы.
— Вы бы хоть погулять сходили, погода ладная, — говорил он, а за окнами металась пурга. — В кино бы сбегали, что так-то сидеть!..
Они шли в матросский клуб. На громадном экране волновалось море, скользили по волнам миноносцы, в атаку выходили, поднимаясь на редан, торпедные катера. Сережка сбоку смотрел на профиль девушки и думал о том, что думает Анфиса в этот момент, когда он думает о ней.
— Так ты пиши, — говорила она.
— А знаешь, — предложил он, когда они вышли на улицу в густой толпе солдат и матросов, — сходим ко мне!
— Ой, что ты!
— А почему нет?
— Там у тебя мама.
— Так что?
— Ну все-таки…
— Пошли! — И он привел ее домой, не испытав почему-то никакого смущения перед родителями. — Вот, — сказал просто, — познакомьтесь…