— У меня — система! — сразу вспылил канцлер и прошелся перед братом, крепко стуча башмаками; резало глаз от сияния бриллиантовых пряжек на них.
— Система.., ну-ну! А только Петр Алексеич, царствие ему небесное, в политике гибок был. Яхо змий, бывало! Оттого-то и ладил. Да и ковров персицких не заводил. Из-за рубля сам давливался, а людей за копейку давливал. И система твоя не от Петра корень ведет, а от графа Остермана — врага русского!
Канцлер стройно вытянулся — даже помолодел в гневе.
— Мишшш-ка, — шепнул он. — А ты, кажись, по дороге ко мне сначала к Ваньке заезжал Шувалову… Опять ковы противу меня? Опять слетаетесь требуху мою клевать, воррроны?
— Нос-то у тебя долог, — ответил брат, — а откеда дерьмом понесло, того не чуешь… Ведомо ли тебе, что австрийский канцлер Кауниц чуть ли не полы у маркизши Помпадур в сенях моет?
Алексей Бестужев даже растерялся, но тут же огрызнулся.
— Вранье, — сказал. — Кто поверит в сие? Парижу с Веной в друзьях не бывать. Бурбоны с Габсбургами еще со времен кардинала Ришелье царапались. Двести тридцать лет вражда их длится… А наш враг — Фридрих: он Силезию у австрияков отхватил, значит, нам прямая выгода Вены держаться. Поелику Вена, по нраву нам, зуб на турок имеет. А в морях мира да будет навечно Англия, крепкая и денежная… Вот и все. Вот тебе система моя!
— Фридриха потоптать надобно, — кивнул Михаила Бестужев в согласии. — Но, гляди сам, как бы не обмишурили тебя лорды.
— Меня? — захохотал канцлер. — Да я маркиза Шетарди «Маркиз Шетарди — посол Франции при русском дворе; помогал Елизавете взойти на престол, добивался от нее свержения Бестужева; из-за интриг Шетарди Россия вынуждена была пойти на разрыв дипломатических связей с Версалем.» и того сковырнул отсюда. А уж как силен был! В одном шалаше с императрицей костры жег.., целовался с нею! Только его и видели…
И снова посмотрел Михаила Петрович на красавицу жену: безъязыкая, где-то она ныне мается? И — позлобел на брата:
— Ты и русских людей, по дружбе с Бироном, сожрал тысячами!
Даже бровью не повел канцлер. Ответил с вызовом:
— Так и что с того? Меня жрали, и я жру. Вот, выходит, мне и хлеба не надобно. Коли нужда явится — тебя, брат, тоже сожру, и на тот день сытым буду!
— Душегуб ты, Алешка, — сказал Бестужев-старший, вставая. — Не токмо кровь на тебе, а и…крамола! Вор ты, погубитель…
Канцлер, побелев, вцепился в брата; Михаила Петрович как-то извернулся и огрел его дубиной своей вдоль спины. Но не рассчитал сил. Великий канцлер прямо перстнями, да в лицо ему — рраз! Покатился старый вельможа с лестницы, а за ним и палка его — тык-тык-тык по ступенькам.