— Везите сюда осадные орудия, — велел он. — Мы станем наказывать чехов днем и ночью ядрами величиной с голову померанского теленка…
Прага запылала. Сильный ветер раздувал пожары. Пражане сотнями гибли от дыма и огня, резали лошадей, чтобы не умереть с голоду, в храмах навалом лежали обожженные и раненые, трупы погибших раздувало от сильного жара, и они лопались, издавая зловоние…
Тогда женщины взяли детей своих на руки и решили выйти из города — в поля, в леса, в прохладу, в тишину.
Доложили об этом Фридриху, и он осатанел:
— Затолкайте их штыками обратно в пражское пекло! Они знали, что король не шутит… Я уже предлагал им сдаться! Они ответили, что согласны умереть — вот и пусть теперь дохнут…
Дурное настроение не покидало его. Мужество пражан сбивало все его четкие планы кампании. Фриц не привык к упорному сопротивлению. Брань, самая чудовищная, сыпалась на головы генералов. Сейчас он терял время, а союзные армии, пока он застрял под Прагой, маневрировали для боя с ним. Из Петербурга сообщали, что русские уже готовы к походу…
Все складывалось отвратительно. Наконец Фридрих не выдержал: он поручил вести осаду Праги маршалу Кейту, а сам помчался навстречу австрийской армии Дауна.
Король провел ночь в придорожном трактире возле Коллина, уронив голову на замызганные доски стола. Спал тревожно, часто пробуждаясь, глядел во тьму… Его разбудил де Катт:
— Ваше величество, уже светает.
Из окна трактира, жуя кусок сыра, король обозрел поле предстоящей битвы. Быстро составил план диспозиции, в полки были разосланы «дирекции» на движение. Все началось превосходно: Циттен выкосил авангарды австрийцев, словно дурную траву. В разгар боя — в творческом вдохновении — Фридрих вдруг решил переменить «дирекцию» на флангах…
К нему примчался из боя на коне принц Мориц, доказывая абсурдность этой перемены в самый разгар баталии. Протягивая к Фридриху руки в окровавленных перчатках, принц взывал:
— Король, разве так уж надо, чтобы мы шагали по трупам?
Фридрих побелел. Схватил шпагу и прижал эфес к груди. Острие направил в принца:
— Убью, как собаку… Вперед!
Пруссаки снова полезли по трупам и смяли австрийцев. Казалось, исход битвы решен. Даун уже писал на спине своего адъютанта приказ о спешной ретираде. Но тут случилось непредвиденное: из армии Фридриха побежали прочь саксонцы, взятые им в плен из «Пирнского мешка». Они бежали навстречу польско-саксонскому корпусу, бившемуся на стороне Дауна. Каре прусской лейб-гвардии встретило беглецов беспощадным огнем. Пальба шла такая, что сумки с патронами скоро опустели. И вот тогда польские лихие гусары-панцирники врубились в каре гвардии Фридриха.