— Кто здесь проезжал без меня?
— Почтальон из Явина.
— А-а-а… Ну, бог с ним. Пусть ездит.
Они вошли внутрь своего жилья. Исполатов сказал:
— А ты не верила, что я вернусь… Где ружье? Траппер взял «бюксфлинт» и, открыв двери на мороз, двумя выстрелами опустошил пулевые стволы — пули ушли в чистоту солнечно сиявшего дня. Повернувшись, он сказал Наталье:
— Лови!
Ружье пролетело через всю комнату, и Наталья ловко перехватила его в полете, смеясь звонким смехом.
— Теперь поймай ты.
— Оп!
— Кидай мне, — просила она…
Мужчина и женщина стали играть, забавляясь, как малые дети. Между ними, страшный и черный, метался через комнату «бюксфлинт», и обоим было даже приятно, когда его тяжелое ложе со смачным пришлепом попадало в расставленную ладонь.
— Лови!
Исполатов бросил ружье, и на этот раз Наталья не успела поймать его в стремительном полете.
Трехстволка прикладом (почти стоймя) ударилась в пол.
Брызнуло огнем кверху, комната наполнилась удушливым дымом, и стало так тихо, что первый стон показался кощунством.
— Наташа, — позвал Исполатов.
Но ему только показалось, что он позвал ее. На самом же деле губы беззвучно произнесли имя любимой женщины.
Руками он разводил перед собой синеватый угар порохового чада и в этот момент был похож на пловца, который безнадежно борется с сильным встречным течением.
Женщина стояла на коленях, держась за грудь.
Пальцы ее были словно отлакированы красным лаком.
Вздрогнув, она упала головою вперед.
Это был конец. Игра в счастье закончилась.
Он опустошил только пулевые стволы.
Но забыл о третьем, заряженном картечью.
От удара замок сбросило сам по себе…
Исполатов в бессилии прислонился затылком к стенке. Долго стоял недвижим, а через раскрытую дверь ему виделись дальние горы и нестерпимый блеск камчатского солнца.
Теперь все кончено.
— Это… рок, — сказал он себе.
Исполатов с трудом оторвался от стены и шагнул за порог. Шатаясь, он уходил прочь и проваливался в глубокие сугробы.
— За что-о?! — раздался его крик. — За что мне это?
И, подхватив его крик, эхо долго блуждало в глубине мертвого, застывшего в морозах каньона.
Больше никто и никогда Исполатова на Камчатке не видел.
Ну, вот и все… Командоры медленно растворились за горизонтом, большой кит долго сопровождал «Сунгари», потом нырнул в темную глубину. Андрей Петрович спросил капитана:
— Когда надеетесь быть во Владивостоке?
— Если ничего не случится, — ответил тот, — то к первому ноября положу якорь в Золотом Роге…
Изношенные машины «Сунгари» с трудом преодолевали волну, порывисто бегущую навстречу. Через день стали уже привычными и погребальные скрипы корпуса, и мятежное хлопанье каютных дверей, и резкие завывания вентиляции, выдувавшей наружу спертый воздух внутренних отсеков.