Почтовый чиновник, белобрысый парень в кургузом мундирчике, поспешно накладывал сургучные печати, ловко штемпелевал дорожные бумаги к отправлению в такую даль, словно на тот свет их готовил. При этом он скороговоркой выпаливал:
— Здесь ли Никифор Лемешев? Здорово, браток. Кажись, тебе до Аяна катить?.. Хватай вот эту полетучку, сдашь в Аяне тунгусу Ваське, пусть гонит ее далее — до Охотска…
Почта! Древнейший каторжный труд множества безвестных людей, особенно в таких вот местах, как эти… Сначала лошадки бежали по зимнему тракту, почтальон пальцем выковыривал из лошадиных ноздрей длинные, как морковки, ледяные сосульки — иначе падут лошади! Убогие деревни сгинули позади, будто их никогда и не было; заполняя горизонт, распростерлась белая ширь, и почтальон пересел на собак. Через три недели Лемешев достиг Аяна, зазнобленного среди высоких гор на диком берегу моря Охотского. Полетучку перекинули в свежие нарты.
Тунгус по имени Васька повез новости далее. От Аяна до Охотска еще полтысячи верст (масштабы такие, хоть плачь или радуйся). Все чаще встречались оленьи следы, а за ними, как правило, тянулась торопливая побежка волков, готовых рвануть живность за горло. И все реже встречались в пути дорожные «поварни», в которых вместо дверей были растянуты звериные шкуры. Неделями Васька ночевал у костра, дремали в снегу, сторожа уши, собаки. Уже пошел второй месяц, как полетучка выехала из Николаевска, а почтальон только сейчас достиг желанного Охотска (городок в 35 домишек с годовым бюджетом аж на 140 рублей!) Отсюда марафонская эстафета продолжалась.
Теперь якут Никодим Безруков гнал упряжку до стойбища на безвестной реке Магадан и там сдал полетучку юкагиру Паратунгу. Этому почтальону предстоял самый трудный участок пути — вплоть до реки Гижиги, в устье которой безмятежно догнивал старинный Гижигинск с церковью и господином исправником, а из всех фруктов, какие известны на планете, там произрастала лишь редька (да и то раз в три года все губили морозы). При въезде в городишко Паратунга увидел ряд открытых для отпевания гробов с покойниками, а земский исправник приветствовал каюра кулаком по зубам.
— Ты где околевал, скважина, косая? — спросил он. — Тебя еще в прошлом месяце с полетучкой ждали…
В прошлую навигацию 1903 года Гижигинский залив, что расположен в самом гиблом углу севера Охотского моря, забило плотными льдами, отчего корабли не могли доставить в Гижигу продовольствие — теперь в городе люди умирали. Исправник сдернул с нарт Паратунга мешок с полетучкой и потащил его к избе гижигинского казака Власьева.