— Нету, — сказал один.
— Должно быть, — ответил другой.
Некрасов зевнул.
— Господа, — сказал он, — вы меня с кем-то спутали: я контрабандой не занимаюсь, и ни кирманских шалей, ни гашиша, ни турецкого латакия вы у меня не найдете.
— Найдем, — отозвался жандармский поручик. — Вы сегодня получили из Одессы запрещенную литературу, и нам известно об этом. Так что, господин Некрасов, не разыгрывайте из себя девственника.
Через несколько часов бесплодных поисков того пакета, который крутился сейчас где-то в бурунах Куры, жандармы сдались:
— Ладно. Было бы, конечно, глупо с вашей стороны, господин Некрасов, если бы мы нашли что-либо…
Ночь он провел в чистой и просторной камере офицерской гауптвахты. Караульный начальник, пожилой майор из выслужившихся солдат, был человек предупредительный. Сам принес в камеру пятилинейную лампу, помог застелить постель свежим бельем. Потом, раскрыв записную книжицу и по-мужицки помусолив на языке карандаш, задал традиционные вопросы:
— Какой табак курите? .. Ваше любимое вино? .. Не имеете ли особых привычек? .. Не надобно ли священника? ..
— Благодарю, господин майор. Кусок приличного мыла и чистое полотенце. Больше я ни в чем не нуждаюсь. Привычек особых не имею, только не переношу клопов… Кстати, вот один из них уже выполозает для знакомства со мною!
Караульный начальник раздавил клопа пальцем:
— Клопик-с. Он детеныш еще. Такой не сожрет… Спите с миром, господин капитан. Желаю без ропота нести крест свой. Не вы, так я — кому-либо из русских людей все равно сидеть надобно.
Без этого не бывает…
Спать на следующий день дали вволю. Завтрак подали в камеру хороший — с вином и фруктами, после чего Некрасов должен был предстать пред ясные очи самого полковника Васильсва-Бешенцева.
Васильев-Бешснцсв, жандарм бывалый, напоминал чем-то гоголевского Ноздрева, только уже сильно постаревшего. Он встретил Некрасова в комнате, заставленной кадками фикусов, в бухарском халате поверх исподнего, в турецких туфлях на босу ногу; в руках у него дымился чубук, вшитый в миниатюрную юбочку на манер дамской. Через открытую дверь балкона лаял на уличных прохожих породистый «меделян» с двумя бронзовыми медалями на шее.
— Голубчик! — вскричал полковник, радостно кидаясь навстречу Некрасову. — Не верю, не верю… нет, нет! Меня на сплетнях не проведешь. Быть того не может, чтобы вы и… Нет. я уже генерал-губернатору телеграфировал о вас в наилучших выражениях…
Над головой Некрасова защебетала канарейка.
— Хорош, хорош! — похвалил полковник пичугу. — Эдакая, знаете ли, у него хрусталинка в горле… Между прочим, недавно тут заболел. — Васильев-Бешенцев доверительно приник к учу Некрасова: — Капал, пардон, жиденьким. Мушку не ту сьел… Лечить?