Несколько иначе сложилась судьба Н. М. Ватнина: обладая богатырским здоровьем, бывший сотник в Баязете в конце прошлою века был уже в оставке с мундиром, но был ли то мундир казачьего генерала — доподлинно неизвестно.
Проживал же он на родине, в казачьей станице, ведя жизнь очень простую, ничем не выделяясь среди своих земляков. Один из правнуков его, ныне работник Министерства рыбной промышленности, рассказывал авюру, что прадед его скончался в глубокой старости, до конца своих дней пользуясь всеобщим уважением и почетом в родной станице.
Юнкер А. Г. Евдокимов продолжил занятия в Казанском университете, обещая со временем стать видным специалистом в микробиологии, тогда еще совсем молодой науке. Однако невеста его, по возвращении из Женевы, была арестована с багажом нелегальной литературы и сослана в Сибирь. Евдокимов расстался с кафедрой и последовал за невестой в таежную глухомань, где случайно открыл, по соседству с Алиберовскими, новые графитные прииски и быстро разбогател. Впоследствии.
вернувшись к научной работе. Евдокимов несколько раз добровольно выезжал в холерные и чумные губернии для борьбы с очагами эпидеми и в 1893 году, находясь проездом в Париже, подверг себя риску, привив себе в Пастеровском институте вторичную (Second Vaccin) холерную сыворотку. Евдокимов был одним из первых ученых, сразу же и безоговорочно примкнувших к революции, и в 1924 году, находясь в области Ферганы, где он возглавлял одну из эпидемических экспедиций, трагически погиб под саблями басмачей…
А. Е. Хвощинская, потеряв в Баязете супруга, оказывается, как замечает один исследователь, потеряла и все свои сбережения. В другом месте мы наталкиваемся на такое сообщение: «В настоящее время (1885 год) ни выход ее замуж за майора Беловодского, ни бездетность, дающая больше спокойствия, не могут поправить ее до крайности расстроенного здоровья…». Как бы го ни было, в 1899 году мы видим Хвощинскую уже проживающей в Петербурге по Дровяному переулку в доме Меца, на квартире надворного советника инженера путей сообщения барона Ф. Н. фон Клюгенау. Федор Петрович служил на транспорте и занимался проектированием висячих мостовых конструкций. В этой же квартире они встретили и Великую Октябрьскую революцию, которая избавила инженера от баронства. Старики перебрались в одну комнату, окна которой выходили на Пряжку.
Последний мост был построен Клюгенау уже в советское время через речку Полонка, невдалеке от станции Порхов, и простоял, говорят, до 1943 года, когда был взорван отступавшими немцами. Под старость Федор Петрович полюбил играть на флейте и пристрастился к коллекционированию театральных афишек, собрание которых он передал потом в один из музеев страны. Аглая Егоровна давала частные уроки французского языка, а по вечерам делала цветы для дамских шляпок, что составляло дополнительный ее заработок.