Она его толкнула.
— Глупости, — сказала она и пошла дальше.
— Нет, я серьезно, — сказал он, нагнав ее и шагая рядом, совсем близко, но не прикасаясь к ней. — Я мирюсь с их недостатками, а они с моими.
— И каковы же твои?
— Мои? Господи, с чего бы начать? Гордость, чрезмерная опасливость, нежелание рисковать, общее презрение к человечеству, маскирующееся под гуманизм. Неспособность любить то, что достойно быть любимым, и увлечение тем, что недостойно.
Он умолк, и она засмеялась.
— Сегодня ты к себе очень снисходителен, если ничего другого не нашел.
— Я знаю, ты бы нашла, в том-то и беда. — Он умолк, ощутив атмосферу между ними, и вновь отступил. — Как бы то ни было, у нас всех троих полно недостатков. К сожалению, им не удается терпеть друг друга, как они терпят меня. Пригласить их обоих было ошибкой. Мне следовало ограничиться одной тобой.
— Почему?
Он завершил свое отступление.
— Обошлось бы дешевле. Ты видела, сколько они оба съели?
Для Феликса возвышение Манлия было нападением на его семью. К тому же он прекрасно знал, что выборы (описанные здесь в подражание собственной версии епископа) были истинными лишь отчасти. Если святого человека и могли принудить к принятию сана благодарная деревня или сельский городок, обращенные в веру благодаря его влиянию или под впечатлением совершившегося у них на глазах чуда, покорить подобным образом столь древний и искушенный город, как Везон, было невозможно.
Уж конечно, Манлий и его семья приложили много трудов для достижения этого, завязывая нужные связи задолго до кончины прежнего епископа, роняя намеки о его доступности, намечая будущую политику, если приз достанется ему. Неясно было, что он мог предложить взамен. Конечно, его богатство играло тут роль. Его поместья были достаточно велики, чтобы обеспечить постройку стен и выставить на них достаточно воинов, буде возникнет такая нужда, а мало кто сомневался, что она возникнет, и скоро. Его амбары прокормят всех бедняков, и еще останется достаточно для остальных. Его влияние по всей Галлии и даже в Италии могло оказаться полезным, если понадобится заручиться помощью, хотя было сомнительно, что найдется кто-либо, способный эту помощь оказать.
Тем не менее его согласие было оскорблением семье Феликса, оттеснив их на подчиненную позицию в области, влияние над которой до тех пор две семьи делили на равных. Четыре поколения Гиппоманов и Алениев соперничали за главенство, и в области к востоку от Роны семья Манлия занимала высокие светские должности, а клан Феликса прибрал к рукам церковные. И вот Манлий нарушил безмолвный уговор. К тому же он был еще молод и мог оставаться епископом лет двадцать или дольше, а Алениям останется только бессильно прохлаждаться и следить, как медленно, но верно убывает их влияние.