— Выходит, что под подозрением остается только один, — промолвил Прескот, поднимая глаза на Берингара.
— Выходит так, — отвечал Хью, но больше ничего не добавил.
— Ну что ж. Пусть сюда войдут все остальные, а он пока подождет. Эти два вопроса мы будем рассматривать по отдельности и сперва займемся менее серьезным.
Стражники ввели в зал шеренгу понурых, оробевших юнцов, которые выстроились на отгороженном веревкой пространстве. Растрепанные, помятые, все в синяках и ссадинах, они, возможно, успели пожалеть о своем безрассудстве, но сердитый блеск в глазах выдавал не остывшую еще обиду. У некоторых были разорваны плащи, у одного или двух красовались фонари под глазами, у кого нос был расквашен, у кого на макушке вздулась здоровенная шишка, а уж во что превратились их щегольские наряды после ночи, проведенной на каменном и не слишком-то тщательно выметенном полу подземелья замка, и говорить не стоило. Ясно было, что домашним достанет хлопот с чисткой и починкой одежды. Кого-то из них будет пилить матушка, кого-то — молодая жена, но в том, что упреков хватит на всех, сомневаться не приходилось. Нарушители спокойствия выстроились в ряд и, стиснув зубы, терпеливо ждали, чем закончится разбирательство.
Прескот был въедлив и дотошен, несмотря на то, что в первую очередь его, несомненно, заботило более серьезное преступление, а не это глупое сумасбродство, ущерб от которого оказался, в конечном итоге, не так уж страшен. Он опросил каждого из обвиняемых, выслушал их объяснения и разобрался с ними быстро и разумно. Большинство юношей, не запираясь, признали, что принимали участие в беспорядках, но утверждали при этом, что намерения у них были исключительно мирные, а завязавшаяся позднее драка произошла не по их вине. Несколько человек заявили, что находились на пристани вместе с Филипом Корвизером и подтвердили, что погром начался именно из-за того, что он подвергся нападению. Правда, была пара умников, пытавшихся от всего отвертеться. Они клялись, что в тот вечер даже не переходили на монастырский берег Северна, но сыскались доброхоты, которые вывели их на чистую воду.
После расспросов вперед выступили отцы провинившихся. Они были настроены не столько заступаться за своих чад, сколько задать им жару за самоуправство. Достойные горожане внесли за сыновей залог и поручились, что те предстанут перед судом, когда это потребуется. Хромого паренька слегка пожурили и отпустили, не присудив даже штрафа. Зато тех двоих, что отрицали свою причастность к случившемуся, вернули в темницу, дабы, потомившись там денек-другой, они поразмыслили о том, стоит ли пытаться обманывать служителей закона.