— Скажи мне, — повторил Марк. — Этого достаточно. Я сделаю все, что захочешь, а ты спи. Что нужно передать Берингару?
Но Марк уже обо всем догадался.
— Скажи ему, пусть отпустит этого беднягу… Скажи, он никогда не совершал этого убийства. Скажи, что я знаю! Скажи ему, — говорил Мэриет, не сводя с внимательно слушающего Марка расширенных безумных изумрудно-зеленых глаз, — что я сознаюсь в смертном грехе… Это я убил Питера Клеменса. Я застрелил его в лесу, милях в трех или больше от Аспли. Скажи, я сожалею, что опозорил наш род.
Мэриет еще не оправился от падения, он был слаб, дрожал, слезы текли у него по щекам, и он сам удивлялся их неожиданно нескончаемому потоку. Мертвой хваткой он вцепился в руку Марка, все сильнее сжимая ее.
— Обещай! Обещай, что скажешь ему это…
— Скажу, сам передам твои слова, никому не доверю, — проговорил Марк, наклоняясь к лицу Мэриета, чтобы наполовину незрячие от напряжения глаза увидели его и поверили ему. — Передам каждое слово, что ты мне доверил. Но прежде, чем я уйду, ты должен сделать одно необходимое и доброе дело — для себя и для меня. А после ты уснешь спокойно.
Зеленые глаза, прояснившись от удивления, посмотрели на Марка.
— Что это за дело?
Марк ответил очень тихо но твердо. Прежде чем он договорил, Мэриет оттолкнул его руку, приподнялся на постели и отвернулся.
— Нет! — прошептал он в отчаянии, как будто провыл. — Нет! Нет!
Марк продолжал спокойно говорить, убеждать, но потом, когда его просьба была с еще большим жаром снова отвергнута, замолчал.
— Тш-ш-ш! Не надо так волноваться, — произнес он умиротворяюще. — Я и без этого выполню твое поручение, передам каждое слово. Успокойся и спи.
Мэриет поверил сразу; его напрягшееся тело обмякло, расслабилось. Он снова повернулся лицом к Марку. Первые лучи света, проникшие в сарай, заставили его сощурить глаза и сдвинуть брови.
Брат Марк загасил светильник и подоткнул накидку. Потом он поцеловал своего трудного больного и отправился выполнять его поручение.
Брат Марк миновал предместье, перешел каменный мост и оказался в городе; по пути он здоровался со всеми, кого встречал. Войдя в дом Хью Берингара у церкви святой Марии, он спросил, можно ли видеть хозяина, и, узнав, что помощник шерифа уже в замке, ничуть не обескураженный, отправился туда. По счастливой случайности там же оказался и брат Кадфаэль. Он только что заново перевязал гноящуюся рану на предплечье узника. Голод и отсутствие крыши над головой не способствуют быстрому заживлению, но, похоже, раны Харальда начали затягиваться. И на его длинных тощих костях наросло уже чуть-чуть мяса, и чуть-чуть краски выступило на впалых щеках. Крепкие каменные стены, сон, не прерываемый постоянно страхом, теплые одеяла и грубая пища три раза в день были спасением для него.