— А его мать не беспокоится о нем? Она не говорила, что у него на уме? Не спрашивала, где сын?
— Нет! — Майлс опять стал озадаченно переводить взгляд с Хью на аббата. — У нас в доме вы не найдете ни одного человека, который бы не волновался, беспокоятся все, но я не заметил, чтобы она тревожилась больше, чем другие. А что? В чем дело, милорд? Вам что-то известно о Бертреде, чего я не знаю? Он виноват? Этого не может быть! Он стоптал ноги, рыская по городу в поисках моей кузины… порядочный парень… Неужели вы поймали его на каком-нибудь преступлении?
Вполне логичное предположение, раз уж шериф начинает задавать подобные вопросы. Хью помедлил, наблюдая, с какой горячностью Майлс бросился на защиту Бертреда, а затем успокоил его.
— Нет, ничего дурного о вашем работнике я не знаю. Он жертва, а не преступник. У нас плохие новости, мастер Кольер. — В голосе Хью уже сквозил смысл сказанного, однако слова, которыми он выразил его, прозвучали холодно и прямо: — Час назад братья, трудившиеся в Гайе, выудили Бертреда из реки и принесли сюда, мертвого. Он утонул.
Наступило долгое молчание. Майлс стоял не шевелясь, потом нервно облизал губы.
— Где он?
— Его положили, как полагается, в нашей часовне, — сказал аббат. — Милорд шериф отведет вас туда.
В полумраке часовни Майлс смотрел на знакомое лицо, ставшее так странно чужим, и несколько раз покачал головой, как будто хотел стряхнуть с себя потрясение от этой внезапной смерти. Потом к нему вернулось обычное, спокойное восприятие жизни и практичность. Один из его ткачей умер — значит, на него, Майлса, ложилась задача вынести отсюда тело и похоронить, соблюдая полагающиеся в таких случаях обряды. Что же, все, что положено, он сделает.
— Как это могло произойти? — спросил Майлс. — Вчера он опоздал к ужину, но в том не было ничего странного, он весь день ходил по городу с вашими людьми, милорд. Вскоре он отправился спать. Пожелал мне спокойной ночи. Наверное, это был час вечерни. Дом уже затих, но кое-кто из нас еще не ложился. Больше я его не видел.
— Стало быть, вы не знаете, выходил ли он из дома ночью?
Майлс поднял на Хью широко открытые глаза, их голубизна казалась необыкновенно яркой.
— Может, и выходил. Только зачем? Он так устал, день был очень длинный. Зачем бы он стал вскакивать ночью? Вы говорите, его вытащили из Северна час назад?
— Его вытащил я, — сказал Кадфаэль, до этого скромно стоявший в углу часовни. — Но он пробыл в воде гораздо дольше. Думается, с раннего утра. Трудно сказать точно.
— Смотрите, у него лоб разбит! — Широкий лоб покойника сейчас был сухим, влажными оставались только обрамлявшие его волосы. Кожа разошлась, и рана была хорошо видна. — Брат, ты уверен, что он утонул?