Мы озадаченно переглянулись. Наконец Рамсес задумчиво объявил:
– У меня есть несколько вариантов, папа. Но строить теорию на недостаточных данных – это серьезная ошибка.
– Хорошо сказано, Рамсес, – одобрил Эмерсон.
– Это не я придумал, папа.
– Все равно. Так что давайте оставим теории в покое и будем действовать. Я начинаю склоняться к твоей точке зрения, Пибоди. Единственная подозрительная личность в нашем лагере – это Хамид. Расспросим его.
Но Хамида на раскопках не было. В то утро он не явился на работу, остальные рабочие уверяли, что не видели его.
– Ну, что я вам говорила? – воскликнула я. – Сбежал! Разве это не доказывает его вину?!
– Это доказывает лишь то, что Хамида здесь нет, – желчно ответил Эмерсон. – Возможно, прощелыга достиг своей цели, в чем бы она ни заключалась, и убрался восвояси. Тем лучше. Можно спокойно продолжать работу.
– Но, Эмерсон...
Он погрозил мне пальцем:
– Работа, Пибоди, работа! Тебе это слово знакомо? Я знаю, наша деятельность в этой дыре нагоняет на тебя скуку, ты жаждешь пирамид и с насмешкой относишься к кладбищам, особенно римским...
– Эмерсон, я никогда не говорила...
– Зато думала!
– Если и так, то не я одна.
Эмерсон обнял меня за плечи, не обращая внимания на рабочих, и тихо пробормотал:
– Ты как всегда права, дорогая моя Пибоди. Я тоже считаю наши нынешние раскопки смертельной скукой. И вымещаю на тебе свое дурное настроение.
– Может, займемся здешними пирамидами, Эмерсон? Пусть они неказистые, зато наши.
– Ты знаешь мою методику, Пибоди. Все надо делать последовательно. Долг прежде всего, и меня не отвлечет сладостный зов... этих... гм... пирамид.
В течение следующих нескольких дней казалось, что надежды Эмерсона по поводу Хамида оправдаются. В нашем лагере, как и в деревне, царили тишь да гладь. На миссионеров больше не нападали, на нашу собственность не покушались. И даже когда с моего языка случайно сорвались слова «ящик с мумией», Эмерсон лишь слегка передернулся, но до обещанного апоплексического удара дело не дошло.
Я позволила любимому супругу наслаждаться иллюзорным покоем, но сама-то прекрасно знала, что этот обманчивый мир продлится недолго. Интуиция подсказывала: спокоен лишь тоненький слой над бушующим котлом страстей, которые рано или поздно вырвутся наружу.
Мысль позволить Рамсесу вести собственные раскопки оказалась удивительно удачной. Каждое утро я готовила для него увесистый сверток с едой, и он пропадал в пустыне целыми днями, возвращаясь точно к чаю. Голодный и довольный. Однако как-то раз он задержался, и я уже собиралась послать за ним, когда углядела вдали маленькую фигурку.