— И чем такие вещи обычно должны заканчиваться, — добавил замполит.
— Он прав, — кивнул головой после минутного размышления Илья Степанович. — Потому что, хоть инструкции для нашего флота сегодня фактически и пишутся в генштабе ВМС США, но стоят у штурвалов и нажимают на кнопки пуска торпед — все-таки наши, русские моряки. А потому и окончательное слово будет не за генералами и маршалами, а за нами.
— Вот и опиши все это в своем журналистском отчете.
— Да разве же такое напечатают в наших сегодняшних газетах? — хмыкнул Дмитрий. — Подобный материал если и можно как-то донести до читателя, то только сделав из него сюжет какого-нибудь постмодернистского романа.
— Скорее уж виртуального, — поправил я.
— Во-во, именно ври-туального, — уточнил замполит.
— Ври? — переспросил, наморщив свои светлые брови, Дмитрий.
— Ну да, — подтвердил Огурцов. — Потому что сегодня, чтобы тебе хоть немножечко поверили, надо обязательно врать, врать и врать. А иначе и читать никто не будет…
…А через несколько дней, поднявшись на перископную глубину, мы увидели прямо перед собой землю.
— Ну вот и все, папарацци, — произнес, отрываясь от окуляров перископа, Муромский. — Сейчас мы высадим тебя неподалеку от Северодвинска, и навсегда расстанемся. Надеюсь, ты уже сочинил легенду, которую будешь рассказывать о своем шестимесячном отсутствии? Можешь сказать, что тебя унесло в море на оторвавшейся льдине, и все это время ты питался вылавливаемым шапкой планктоном… Вон какая у тебя отросла борода за эти месяцы, больше чем у Федора Конюхова! — кивнул он на мое небритое все это время лицо.
— Не думаю, что у меня будут из-за этого проблемы, — беспечно отмахнулся я. — Скажу, что подвернул ногу и всю зиму провалялся далеко от города на станции у подобравших меня метеорологов. Могу, если понадобится, даже описать это в подробном очерке.
— Да я это к тому, чтобы ты случайно не проговорился и не рассказал о нашей миссии. Поверить тебе все равно никто не поверит, но слух может дойти туда, куда не надо, и тебя будут потом из-за этого таскать на всякие ненужные «собеседования».
— И у вас по этой причине могут быть неприятности?
— Неприятности? Не-ет… У нас неприятностей не будет. Какие могут быть неприятности у несуществующего экипажа несуществующей лодки? Ты был первый и последний человек, кому довелось узнать тайну двойника «Курска». Больше о нас никто ничего никогда не услышит.
— Да вы что? — растерялся я. — Вы хотите сказать, что по возвращении в базу, вас… что, боясь допустить огласки, вас могут… что у нас тоже…