– Ответствуй! – высоким, измененным до неузнаваемости голосом взвизгнула девушка. – Кто есть убивший тебя?
И, словно в ответ, из-за подернутых мглою топей донесся ответ. Свирепый вой, от которого кровь стыла в жилах. Даже у самой волшебницы.
– Не знаю, – медленно проговорил мертвый. Сердце во вскрытой груди судорожно задергалось. Могучее заклятие понуждало его говорить, однако – небывалый случай! – память убитого, что в последний миг прознает всю правду о своем погубителе, на сей раз оказалась пустой.
На мертвых губах проступила кровавая пена. Руки и ноги трупа были пронзены колышками с перекладиной, пришпилены к земле, закреплены наговорным словом – а тут они вдруг задергались, пытаясь вырваться; у Кан-Торога на лбу выступил пот при виде медленно ползущих вверх кольев.
Тави закусила губу, вскинула руку с жертвенным ножом, громко, во весь голос выкрикивая одну из формул Повеления. В некромантии большое значение имеют словоформы заклятий…
Мертвого выгнуло дугой, колья едва не вырвались. Труп с рычанием рухнул наземь – однако так и не ответил. Кан-Торог видел, что Тави плохо. Плоть трупа стремительно высасывала силы, способность мага – находить и подчинять своей воле незримые потоки чародейной энергии; еще немного – и мертвый окажется на свободе!
– Брось, Тави! Брось, тебе говорю!
Девушка дрожала. Немигающим взором она пристально смотрела в раскрывшиеся буркалы трупа – ямы глазниц заполняла кровь, под ней тяжело ворочались глазные яблоки.
– Тави, бросай! Ты его не удержишь!
– Врешь! – взвизгнула волшебница. Размахнулась, ударила ножом в распростертое тело – с лезвия сорвалась голубоватая молния, мерзко запахло паленым. Труп утробно взревел.
– Отвечай!..
Ответа нет. Распяленное тело билось и корчилось. Правая рука в перемазанной черным и красным рясе медленно, толчками поднималась, преодолевая запрет волшебства.
Медлить было больше нельзя.
Кан-Торог прыгнул, сбивая Тави на землю. В бок ударило что-то обжигающее, зубы сами собой заскрежетали от рвущей сознание боли – но форма заклятия была нарушена. Мертвый осел бесформенной грудой, судя по всему, превратился в обычный располосованный труп. Валявшийся ничком Сидри дерзнул поднять голову.
– Отпусти меня… – услышал Кан еле различимый шепот.
– Отпустить? Да ты же идти не можешь! Девушка сейчас сама мало чем отличалась от трупа. Ну разве что могла мигать и дышать.
– Надо.., уходить.., нельзя.., когда так ломается…
– И без тебя знаю, – грубовато отрезал Кан. – Сидри! Сидри, вставай. Пошли. И забудь о привале. Давай, давай, ищи свою тропу…